Деятельность первых христианских миссий

К содержанию книги «Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси» | К следующей главе

В начале эпохи викингов обозначилась группировка нескольких сил, более или менее подготовленных либо заинтересованных в распространении христианства на Севере Европы. Первая из них, созревавшая значительно медленнее остальных, но в конечном счете выдвинувшая деятелей, наиболее энергично способствовавших утверждению новой религии, это — представители выдвинувшихся из среды племенной знати королевских династий, и в первую очередь те из мелких конунгов, которые значительную часть своей жизни и свою судьбу связали с дружинами викингов, став «морскими князьями» (что не мешало им порою превратиться в правителей вполне реальных, пусть иногда небольших королевств-княжений, а в поздней эпохе викингов именно они возглавляли нередко образующиеся скандинавские раннесредневековые государства). Восприятие христианства здесь было подготовлено, видимо, давними культурными традициями, восходящими еще к «вендельской знати», и не последнее место среди этих традиций занимали культурные, политические, родственные связи с англосаксонской аристократией, своего рода более или менее сознательная ориентация или, по крайней мере, повышенная восприимчивость к воздействию англосаксонской церковной культуры. Это качество, в достаточно редких, индивидуализированных, но притом вполне регулярно проявляющихся случаях в течение всей эпохи викингов создавало неустойчивый и тем не менее важный канал христианского воздействия на скандинавское общество — через предводителей его военно-дружинной верхушки. Освоение христианских норм происходило обычно за рубежами родины, во время длительных викингских походов на Запад. Так, находясь в Англии, «Олав и все его спутники крестились. Он довольно долго оставался там (в Англии. — Г. Л.) и учился правой вере, и взял оттуда священников и других ученых людей (простейшая «модель» формирования миссии, непосредственно на базе войска викингов, предводительствуемого конунгом! — Г. Л.). Осенью Олав отплыл с Сюллингов в Англию. Он стоял там в гавани и вел себя мирно, так как Англия была крещеной, и он тоже был теперь крещеным» (Сага об Олаве, сыне Трюггви, 31-32) (Снорри Стурлусон 1995: 31—32).

В последнем эпизоде раскрыт и некоторый «пацифизирующий» эффект, вносивший определенный диссонанс в общую направленность военно-грабительской активности викингов. Преувеличивать его не следует, но и сбрасывать со счетов «умиротворяющее воздействие» крещения не стоит, не зря в сагах порою подчеркивается отступничество от христианства наиболее закоренелых предводителей дружин. Несомненно, с этим воздействием связывались определенные «общественные ожидания», и они были тем более оправданны, что в источниках вполне отчетливо выступают социальные слои, от которых эти ожидания исходили.

Это — торгово-ремесленное, нередко полиэтничное и частично христианизированное население виков и связанных с ними наиболее развитых экономически и политически областей Скандинавии — южной Ютландии в Дании, долины оз. Мелар в Швеции, Вика в Норвегии. Здесь формируется вторая из определившихся общественных сил «прохристианской» направленности, причем ее кристаллизация может быть замечена значительно ранее, нежели проявятся действенные результаты миссионерской активности первой из очерченных сил, «конунгов-викингов».

[adsense]

Рис. 121а. Крест из Мидлтона, Йоркшир Изображение на камне показывает характерное убранство языческого погребения викинга. Щит. меч и топор должны быть справа. Сакс или нож находятся на теле. Середина X в.

Рис. 121а. Крест из Мидлтона, Йоркшир
Изображение на камне показывает характерное убранство языческого погребения викинга. Щит. меч и топор должны быть справа. Сакс или нож находятся на теле. Середина X в.

Правда, конфессиональные устремления горожан не получали самостоятельного активного выражения, жители виков составляли достаточно обширную, но аморфную, пассивную среду, тем не менее подготовленную к восприятию христианской проповеди, а объективно—заинтересованную в ее успехе, который в числе прочего стабилизировал бы и внешнеторговую обстановку. «Жители Вика были знакомы с христианскими обычаями намного лучше, чем люди на севере, так как и зимой и летом там бывало много датских и саксонских купцов. К тому же и сами жители Вика часто ездили торговать в Англию, Страну Саксов, Страну Флемингов и в Данию, а некоторые бывали в викингских походах и оставались зимовать в христианских странах (где, во время мирной зимовки, и могли принять крещение, как это произошло с Олавом Трюггвасоном. — Г. Л.)» (Сага об Олаве Святом, 64) (Снорри Стурлусон 1995: 64).

Третья сила, действие которой наиболее активно проявилось в раннюю эпоху викингов, сформировалась за пределами Скандинавии. Это — христианский Запад. Утверждение христианства здесь неразрывно связано с политикой складывающихся раннефеодальных государств, и в первую очередь — Франкской державы.

Уже в VII в., после того как на южной границе римско-германского мира нависла исламская угроза и предстояло отразить вторжение из-за Пиренеев арабов, завоевавших Испанию, политический центр Франкского государства переместился с римского юга на германский восток в Аустразию. С возрождением экономики, возобновлением деятельности городских поселений, торговых путей по Рейну, Шельде, Маасу неразрывно связано распространение христианства: большинство церквей Франции, основанных в VII в., поставлены именно здесь (Jahnkuhn 1963: 28-30). В строительстве церковной культуры, возобновленном по существу на запустевшем после событий Великого переселения народов культурном пространстве бывшей Галлии, важную роль сыграли англосаксонские, а особенно — еще более авторитетные в Европе той поры ирландские миссионеры. Движение это, отмечала О. А. Добиаш-Рождественская, неудержимо и стихийно «шло в течение двух веков к южному берегу Ламанша, отражаясь в большой красоты сказаниях о движении по воздуху и воде целых полков северных святых, до той уже каролингской поры, когда “Гиберния, презрев опасности моря, почти вся с сонмом философов переселилась к нашим берегам» (Из ирландских канонов)”» (Добиаш-Рождественская 1987:189). С самого начала эпохи викингов на морских горизонтах Запада просматриваются не только грозные боевые «драконы» норманнов-язычников, но и, казалось бы, призрачная, и тем не менее — действенная, фигура христианского проповедника—ирландца, скотта или англосакса, «в утлой ладье, в скудной одежде, без дорожных припасов, но с драгоценными рукописями за спиной». Усилиями этих просветителей франкского и германского запада создается сеть церковно-культурных центров, обеспечивших в конце VIII — начале IX вв. расцвет «каролингского возрождения» и связанных с блистательными именами Павла Диакона, Эйнхарда, Алкуина.

Рис. 121b. Крест из Мидлтона, Йоркшир Обратная сторона того же креста показывает типичную, грубую и схематичную, версию так называемого английского стиля Еллинг. Высота рисунка 70 см

Рис. 121b. Крест из Мидлтона, Йоркшир
Обратная сторона того же креста показывает типичную, грубую и схематичную, версию так называемого английского стиля Еллинг. Высота рисунка 70 см

Проповедь не ограничивалась собственно Аустразией: любой плацдарм, освоенный церковью, неуклонно расширялся. Направленность этого продвижения на северо-восток, в земли северогерманских и скандинавских народов определилась уже в течение VIII столетия. Вслед за проповеднической деятельностью Виллиброрда, адресованной фризам, другой современник Бэды Достопочтенного, Винфринд (Бонифаций), был утвержден «апостолом Германии» и архиепископом Майнца, он осуществлял миссию во Фрисландии, Баварии, Зальцбурге, Регенсбурге, Тюрингии, Гессене и снова во Фрисландии, где подвергся нападению язычников и был убит (Добиаш-Рождественская 1987:191-203). С утверждением Франкской империи 25 декабря 800 года венчанный папою Карл Великий становится духовным сувереном всех, в том числе и еще не крещеных, народов за Рейном и Эльбою, важным очагом, где готовятся кадры миссионеров Севера, стало аббатство Корби, возглавлявшееся в то время двоюродным братом Карла Адалардом (751-826).

Предпосылки непосредственного взаимодействия трех означенных сил — западной церкви, точнее же, бенедиктинского монашеского ордена, взявшего на себя основные труды по обращению северных язычников; древнесеверных виков, куда пути уже проложили христианские купцы фризы и саксы; и отдельных скандинавских конунгов, наиболее тесно связанных с виками, или же викингами, — конкретные условия и обстоятельства, реализовавшие эти предпосылки, выступили уже в течение ранней эпохи викингов, в первой трети IX столетия. Обстановка на образовавшемся в результате длительной войны Карла Великого в Германии франко-скандинавско-славянском пограничье в самом начале IX в. была необычайно сложной. В Дании (по крайней мере, в южной части Ютландии) выдвинулся энергичный и воинственный конунг Готтрик (Готфрид, Gotafridus у Адама Бременского), сумевший остановить продвижение франков и защитить Ютландию от вторжений с юга монументальной фортификацией «Датского вала». Между 804-810 гг. Готфрид успешно противостоял франкам и расширял свои владения, обложив данью фризов, германцев Северной Эльбы, ободритов и другие славянские племена (Adam, I, 14). Действия Готфрида были направлены на изменение не только военной, но и торговой конъюнктуры, условия которой были стабилизированы Карлом в 805 г. Датский конунг захватил в 808 г. Велиград-Рерик и силою переселил оттуда франкских купцов в Хедебю, находившийся под его контролем.

В 814 г. императорский престол занял наследник Карла Великого Людовик Благочестивый. После смерти Готфрида в Дании сын его, конунг Харальд Клак в результате междоусобицы с конунгами соседних областей был изгнан из страны и обратился к императору франков за помощью. В 826 г. в Майне Харальд с супругой, братьями и дружиной был крещен императором Людовиком (Vita Anskarii, 7; Adam, 1,15).

С крещением Харальда, датского конунга, пускай изгнанного, но располагавшего правом на верховную власть в стране (и, с помощью франков, восстановившего свои позиции в Ютландии), так же как и его знатных родичей (в их числе — известный впоследствии Рёрик Ютландский, которого не без оснований отождествляют с Рюриком «Повести временных лет») (Ловмяньский 1963: 222-235), создавались достаточно эфемерные, но тем не менее привлекательные возможности для активизации христианской проповеди. Как и его отец, император Людовик опирался на бенедиктинский орден, новый устав которого незадолго до рассматриваемых событий, в 817 г., был принят при Людовике Благочестивом на Аахенском соборе; реформа ордена усиливала его независимость и активность, освобождая монастыри от подчинения ближайшему епископу (с воцарения Людовика забота о церковной жизни на землях севернее Эльбы была возложена на епископаты Бремена и Вердена) и подчиняя их nullo medio («без посредника») римскому папе. «Выдержка и настойчивость, с какою папство VIII—IX вв. распространяло бенедиктинский устав, — отмечает О. А. Добиаш-Рождественская, — сыграли могущественную роль выковывания церковного аппарата, ставшего в гармонию со строем и духом феодального мира» (Добиаш-Рождественская 1987:169-170).

Именно из среды бенедиктинцев император избрал духовного наставника для новообращенного короля Дании. Им стал воспитанник аббатства Корби Анскарий (Vita Anskarii, 7; Adam, 1,15-36).

Анскарий, в германском произношении — Ансгар (ок. 801-865), «апостол Севера», принял монашество в возрасте до 15 лет и обучался в школе св. Петра при аббатстве; вместе со своим соучеником Вигмаром и «братом Аутбертом» молодой бенедиктинец был избран Людовиком в качестве «преданного Господу мужа, который следовал бы за королем как постоянный спутник и был бы для него и для его людей наставником в святом Евангелии, к усилению и охране веры их в Господа»; снабженные церковной утварью (ministeria ecclesiastica), на корабле, предоставленном епископом Кёльнским Хадубальдом, миссионеры по Рейну прибыли из Кёльна в Дорестад и оттуда — в Рюстрингию к Харальду (Vita Anskarii, 7).

Через два года один из миссионеров, Аутберт, заболел и по пути на родину умер (Vita Anskarii, 8). Между тем, сообщает биограф Анскария, к императору Людовику явились «посланники свеев» (legates Sueonum), заявившие, что «среди этого народа многие хотели бы принять христианское вероучение». Извещая об этом Ансгара, император направлял его с миссией к шведам.

В помощь ему был прислан соученик по школе св. Петра, бенедиктинец Витмар, а в качестве духовного наставника при Харальде Ансгара сменил монах Гислемар. С обширной библиотекой (около 40 книг), походной палаткой-церковью, утварью и королевскими дарами осенью 829 или весною 830 года Ансгар и Витмар отправились в путь. «Когда они проделали едва половину пути, повстречались им разбойные пираты (викинги). Купцы на их корабле защищались мужественно и сперва даже успешно; но при повторном натиске нападавшие их одолели; пришлось вместе с кораблем отдать им все свое добро; они сами чудом смогли избежать (гибели) и спаслись на суше. Королевские подарки, которые должны были они передать, все их имущество было утрачено, кроме мелочей, которые они случайно имели при себе или захватили с собою, прыгая в воду» (Vita Anskarii, 10).

С большими трудностями путешественники пробрались через земли Сконе и достигли своей конечной цели. Как в Дании — Хедебю, так в Швеции этой целью была Бирка, portum regni ipsorum qui Birka dicitur, главный «порт тамошнего королевства, который именуется Бирка» (Vita Anskarii, 11). Здесь миссионеров дружественно встретил конунг Бьёрн (Bern).

Военно-демократическая по своему происхождению система управления вика на Мелар охватывала достаточно глубоко дифференцированную общественную структуру (Лебедев 1977:141-158). Наряду с пришлыми христианами, волей или неволей оказавшимися в Бирке, миссия Ансгара обнаружила здесь достаточно авторитетную поддержку среди представителей высших слоев, предрасположенных к новой религии (наиболее вероятных инициаторов «посольства свеев» к императору Людовику) (Ljungberg 1965: 28-29).

Собственная позиция конунга Бьёрна по отношению к миссионерам оставалась лояльной, но сдержанной. Несомненно, он остался некрещеным, функции верховного языческого жреца и позднее рассматривались как важнейшая обязанность скандинавских королей. Столетием спустя король Норвегии Хакон, в молодости крестившийся в Англии, вернувшись в страну, именно из подобного рода соображений «решил скрывать свое христианство» и публично совершал языческие обряды, ограничиваясь тем, что «склонял к христианству только тех, кто был ему всего ближе. Из дружбы к нему многие тогда крестились, а некоторые оставили и жертвоприношения». Конунг же ограничивался осторожными и скрытными поползновениями к идеологическим реформам: «он сделал законом, что йоль (языческий новогодний праздник. — Г. Л.) должен был начинаться в то же время, что и христианское рождество. Каждый должен был тогда варить пиво из меры зерна под страхом денежного взыскания, и праздновать, пока хватает пива. А раньше йоль начинался в ночь на середину зимы и продолжался три дня» (Сага о Хаконе Добром, 13) (Снорри Стурлусон 1995:74).

Бьёрн, очевидно, придерживался сходной тактики: он устроил в честь бенедиктинских посланников франкского императора роскошный обед, вполне языческий пир, одарил их дарами и разрешил проповедь. Дальнейшая инициатива в приеме миссионеров была передоверена «префекту вика», знатному хавдингу Хергейру. Приняв крещение вместе со своими близкими, Хергейр построил, своим попечением и у себя в усадьбе, небольшую часовню, первую церковь Бирки (Vita Anskarii, 11).

Рис. 122. Серебряный с позолотой нательный крест из Бирки с филигранью и рельефом Это самое раннее известное нам распятие, сделанное в Скандинавии. Длина 4,7 см. Около 900 г. Государственный исторический музей, Стокгольм

Рис. 122. Серебряный с позолотой нательный крест из Бирки с филигранью и рельефом
Это самое раннее известное нам распятие, сделанное в Скандинавии. Длина 4,7 см. Около 900 г. Государственный исторический музей, Стокгольм

Успехи миссии, таким образом, оказались сравнительно скромными. Конечно, обращение верховного администратора вика, способствовало определенной консолидации сторонников новой религии. Вероятно, с этим связано формирование одного из ранних «христианских» кладбищ Бирки, севернее Борга, где наряду с обычными ингумациями IX в. представлены камерные погребения (в том числе с христианской атрибутикой), свидетельствующие о приобщении к христианству высшего слоя населения Бирки (Лебедев 1977: 141-158). Христианство пускает корни в некоторых знатных семьях. Римберт повествует об одной такой богатой горожанке, родом из Фризии, по имени Фридебург, исповедовавшей христианство до самой смерти, в преклонном возрасте; ее дочь Катла в годы языческой реакции, восторжествовавшей в Бирке во второй половине IX столетия, была вынуждена переселиться в Дорестад, «где много церквей, священников, духовных и бедных» (Vita Anskarii, 20). Приверженность знатных женщин к христианству и позднее воспринималась общественным сознанием как важный идеологический фактор: так, в Исландии начала XI в. пережившая четырех знатных мужей «Гудрун стала очень набожной. Она была первой женщиной в Исландии, которая выучила псалтырь. Она подолгу оставалась в церкви и молилась… Она была первой монахиней в Исландии и отшельницей, и повсеместно говорили, что Гудрун была самой выдающейся из знатных женщин здесь, в стране» (Сага о людях из Лаксдаля, 76, 78) (Исландские саги 1972:435,438).

Однако поклонники Одина, Тора и Фрейра лишь согласились допустить еще одного верховного покровителя, Христа, в сонм божеств Бирки — не более того. Спустя двадцать лет один из претендентов на престол, воспользовавшийся помощью датских викингов-язычников, устрашал их, чтобы предотвратить разрушение города: там-де, «в Бирке много богов, а самый могущественный из них — Христос, которому построили там церковь; он не простит разграбления города». В то же самое время в городе Хергейр, оставшийся твердым в вере, уламывал своих сограждан: «Что вам ваши идолы? Взывайте к Господу, коему я служу!» (Vita Anskarii, 19). Христианская община получила право на существование в Бирке, что, впрочем, для первой миссии бенедиктинцев было несомненным успехом.

Окрыленные, миссионеры вернулись домой. Император и папская курия оценили результаты миссии весьма высоко: был учрежден новый епископат в Гамбурге на Эльбе; не позднее 834 г. состоялось торжественное поставление в епископы Гамбургские Ансгара, введенного в сан представительным собранием франкских церковных иерархов, епископов Реймса, Метца, Майнца, Трира и мн. др. Папа Григорий IV утвердил Ансгара легатом «окружающих народов свеев, также данов, так же как и славян»; ранее папой Пасхалием эта легация возложена была на архиепископа Реймсского, Эбо (Vita Anskarii, 12-13).

Основанная в Бирке шведская церковь оставалась пока в подчинении Реймса. Эбо направил в Бирку торжественно встреченного «королем и народом», a rege et a populo, как сообщает «Житие Ансгара» (Vita Anskarii, 14), Гаутберта, утвержденного первым шведским епископом, и священника Нитхарда. В Бирке была построена первая городская церковь.

Рис. 123. Археологические находки, связанные с христианским культом

Рис. 123. Археологические находки, связанные с христианским культом.
Слева: серебряный фрагмент из клада в Эсгер Рифтес, Фоле, Готланд. Возможно, передняя часть византийской или русской раки, с выгравированной фигурой святого. Длина 2,9 см. Около 1000 г. Государственный исторический музей, Стокгольм.
Внизу: фрагмент, вырезанный от серебряного предмета. Возможно, голова Христа. Из серебряного клада, обнаруженного в Валдарве, Эскелхем, Готланд. Примерно 1000 г.
Справа внизу: серебряный нательный крест из Бирки с филигранным узором. В центре находится прозрачный камень (хрусталь) с выгравированной надписью. Поздний период эпохи Каролннгов или Оттонов. Длина 4,7 см. Государственный исторический музей, Стокгольм
Вверху : обе стороны раки из накладного серебра с чернением из клада в Валбо, Гесгрикланд. На одной стороне изображена Дева Мария, на другой — святой Николай. Диаметр 2 см. XI в.

Время для ее деятельности, однако, было не самым благоприятным. В 830-60-х гг. «движение викингов» достигает наивысшего подъема, их экспансия набирает силу, приобретая все более организованный и масштабный характер. Дружины «морских князей» сплачиваются в настоящие армии, закрепляются на островах близ побережий и в устьях рек, подчиняют северную часть Англии, систематично опустошают глубинные области Франции. В 845 г. викинги захватили и подвергли ужасающему разгрому Гамбург, опустошив и разграбив городскую крепость и предградье. Была расхищена церковная утварь, в огне пожара сгорела библиотека Ансгара (с великолепной библией, подаренной императором), язычники «оставили его совсем нагим», ut quasi nudum eum dimise- cint (Vita Anskarii, 16). «Бог дал, Бог и взял», Dominus dedit, Dominus abstulit, сокрушенно повторял епископ слова Иова (Ibid.).

Несомненно, отзвуком этих успехов викингов на Западе был рост антихристианских настроений в Бирке. Вслед за разграблением резиденции епископа Гамбургского шведские язычники, «охваченные яростным усердием, коварно начали преследовать епископа Гаузберта». Нитхардт и вместе с ним другие христиане были убиты, Гаузберт — изгнан из Бирки. «Житие» подчеркивает, что произошло это «не по королевскому распоряжению, но единым народным возмущением», non regio iussu factum, sed populari tantum conspiratione est perpeteatum (Vita Anskarii, 17).

«Языческая реакция» в Бирке не была лишь случайным эпизодом, инспирированным внешними причинами. Анализ тенденций развития погребальных обрядов в достаточно обширном (около 1100 раскопанных комплексов) могильнике, так же как в целом «ансамбля некрополя» скандинавов эпохи викингов (Лебедев 1977:141-158), позволяет, как будто, уловить важные общественные процессы, определявшие политическое и идеологическое развитие. Поколение, актив, но действовавшее в событиях середины IX столетия, вырабатывает, в числе прочего новые формы ритуальной практики, которые свидетельствуют, во-первых, о консолидации новых, достаточно влиятельных, социальных групп, так или иначе определявших перспективы общественного развития: во-вторых, о глубокой переработке и даже преодолении христианского воздействия, наметившегося в первой половине столетия; и, в-третьих, о создании и реализации определенных идеологических установок несомненно на языческой, в основе своей — традиционной для Севера (хотя и подвергнутой некоторой модификации) системе средств.

Рис. 123. Руническая наскальная резьба из Соллентуны, Уппланд. Середина XI в.

Рис. 123. Руническая наскальная резьба из Соллентуны, Уппланд. Середина XI в.

Примерно 10% исследованных погребений Бирки составляют т. н. «камерные могилы» (Graslund 1980: 27-49,77—85), погребения в просторных могильных ямах, со стенами, обшитыми деревом, нередко с деревянными полами и перекрытиями. Такие погребения в IX в. появляются на «христианизированном» кладбище севернее Борга, затем они распространяются и в других «кварталах» могильника Бирки. Если в ранней группе камер заметно воздействие христианской и в целом западноевропейской погребальной обрядности, то уже в течение IX века облик могил и семантическое содержание ритуала заметно видоизменяются. Бо¬гатый инвентарь, языческие амулеты — шейные гривны с «молоточками Тора», за-хоронения в сидячем положении, — все эти черты, которые шведская исследовательница А. Греслунд, наиболее детально изучившая эту группу погребений, справедливо связывает с местной обрядностью, появляются уже в IX в.; в поздней же группе камерных могил представлены, наряду с сидячими, парные захоронения мужчины в сопровождении женщины, погребения коня, сооружаются внушительные курганные насыпи.

Достаточные основания позволяют отождествить социальную группу, выработавшую обряд погребения в камерных могилах, с теми, кого Римберт именовал «primores», знатью из непосредственного окружения конунга. Наиболее определенно выступают военные функции этой социальной группы, ее погребения со временем образуют вполне отчетливую иерархию воинских захоронений, с обязательным набором боевого оружия и захоронениями «всадников» высшего ранга (часто — в сопровождении женщин, скорее всего наложниц). Эта группа несомненно связана также с торговлей; многочисленный и разнообразный погребальный инвентарь, куда входит оружие, утварь, украшения, конская сбруя, орудия труда и пр., указывает на значительную личную собственность погребенных; очевидно, выступающая за «камерными могилами» социальная организация строилась не на родовых, а на каких-то иных началах, но при этом охватывала уже целые семьи (не менее 40% камерных погребений — женские, иногда очень богатые). Группу, сосредоточившую в своих руках военно-торговые и, вероятно, административные функции, иерархически организованную и при этом образовавшую стабильный и достаточно заметный слой постоянного населения «главного порта королевства», видимо, следует рассматривать как утвердившуюся в Средней Швеции (в отличие от дружин викингов, лишенных земли) военно-дружинную знать, консолидировавшуюся вокруг конунга и составившую непосредственное королевское окружение, двор и дружину, «грид», то есть ядро зарождающегося в скандинавских странах господствующего класса раннего Средневековья.

Рис. 124. Еллингский камень Одна из сторон камня из Еллинге показывает сцену распятия. Христос окружен плетением, часть рунической надписи можно увидеть на основании камня. Около 980 г.

Рис. 124. Еллингский камень
Одна из сторон камня из Еллинге показывает сцену распятия. Христос окружен плетением, часть рунической надписи можно увидеть на основании камня. Около 980 г.

Дружинный характер «камерных могил» IX-X вв. можно считать доказанным не только для Бирки, но и для Хедебю, где они появились на рубеже IX-X вв., так же как для Ладоги, Пскова, Гнездова, Шестовиц под Черниговом, Киева — то есть всех тех древнерусских центров, где этот обряд связан с присутствием варяжских дружин (Jahnkuhn 1958: ^77; Кирпичников, Лебедев и др. 1978: 75). Во всех рассмотренных случаях эти дружины выступают опорой великокняжеской, а в Скандинавии — королевской власти и непосредственно связаны с нею. Тем более симптоматично нарастание в течение последних десятилетий IX-X вв. в погребальных ритуалах, обрядности и идеологии этого слоя языческих черт, все более демонстративная «антихристианская» его направленность. «Христианство, однако, далеко еще не проникло вглубь, что показывает выразительный обряд захоронения с великолепным инвентарем, когда крест и “молот Тора” находятся в одной могиле», — отмечал в свое время X. Арбман, имея в виду самую богатую из «камерных могил» Бирки (№ 750) (Arbman 1937: 243-244). Королевская, княжеская дружина в пору активной и успешной экспансии, несомненно, была озабочена и своего рода идеологическими поисками; «языческая реакция», в виде которой эти поиски осуществлялись, вполне закономерна. Также отвергал христианство воинственный киевский князь Святослав: «дружина моя сему смеятися начнуть», — отвечал он на увещевания известнейшей из «знатных христианок» своего времени, матери своей, киевской княгини Ольги (ПВЛ под 955 г.) (ПВЛ 1926:59-62). В пору бесспорных внешних успехов экспансии, направленной главным образом против христианских стран, вожди и силы, направлявшие эту экспансию, пытались прежде всего мобилизовать, обновить, реформировать в сфере идеологии старые, языческие верования и традиции.

Церковь, однако, не намерена была уступать своих позиций. Даже в разгар викингской экспансии Ансгар отправляет в Бирку, оставшуюся без пастыря, отшельника Ардгара, памятуя о Хергейре и его единомышленниках (Vita Anskarii, 19). После смерти своего покровителя посланец вынужден был вернуться. Лишь в 850-х гг., когда утряслись политические коллизии, связанные с разделом Франкской державы (по Верденскому договору 843 г.), Людовик Немецкий возобновляет активную церковную политику на Севере Европы. Ансгар становится архиепископом Гамбургско-Бременским, производится перераспределение диоцезов Гамбурга-Бремена-Вердена, причем глава гамбургской церкви сохраняет статус папского легата северных стран: в булле папы Николая (31 мая 864 г.) он назван legatum in omnibus circumquaque gentibus Sueonum sive Danorum necnor etiam Slavorium (Vita Anskarii, 23). С этого времени Гамбург становится главным источником миссионерской активности на Севере.

Вторая поездка Ансгара в Данию и Швецию состоялась, очевидно, между 852-854 гг. В Хедебю его принял конунг Хорих, приблизивший к себе и не без оснований, видимо, рассчитывавший на содействие видного церковного иерарха в сложных отношениях с «нашими саксами» (пограничное положение Саксонии позволяло каролингской власти со времен Карла Великого использовать саксонские войска против норманнов, датчан и славян) (Санчук 1975: 209). Ансгару было разрешено строительство церквей в Хедебю — Слиазвихе, «где было много христиан, уже крещеных в Дорестаде или Гамбурге» (Vita Anskarii, 24). Укрепив позиции церкви в этом, крупнейшем на Балтике, скандинавском портовом городе, Ансгар направился в Швецию. Гаузберт, изгнанный епископ Бирки, послал с ним своего племянника Видения (Vita Anskarii, 25).

[adsense]

В Швеции миссионеры застали разгул торжествующего язычества. Правивший в Бирке конунг Олав заявил папскому легату: «Посольство ваше я утвердить не осмеливаюсь, прежде чем жребиями не испрошу совета у богов наших, и народа также об этом волю выясню… Ибо в обычае у них, — пояснил Римберт, — что всякое общественное дело более зависит от единодушной воли народа, нежели от королевской власти» (Vita Anskarii, 26). 

Образ действий конунга Олава, судя по материалам «Жития Ансгара», относившегося к христианам, как и его ближайшие советники, вполне сочувственно, очень близок тому, которому и позднее были вынуждены следовать скандинавские короли, пытавшиеся мирным путем утвердить христианство: «Когда Хакон конунг решил, что заручился достаточной поддержкой некоторых знатных людей для того, чтобы попытаться ввести христианство, он послал в Англию за епископом и другими учителями христианства, и когда они приехали в Норвегию, он объявил, что хочет ввести христианство во всей стране… он созвал бондов на тинг и призвал их перейти в христианскую веру. Они отвечают, что хотят передать решение этог о дела на Фростатинг, и чтобы на этот тинг пришли люди из всех фюльков, которые входят в Трёндалаг. Они обещают тогда ответить на этот трудный вопрос» (Сага о Хаконе Добром, 13) (Снорри Стурлусон 1995:74).

Точно таким же многоступенчатым было обсуждение вопроса о христианстве у свеев в 850-х гг.: предстояло добиться единого решения «трех властей»: короля, подготовительного совета и народного собрания (Ковалевский 1977:92-93), причем после тинга в Бирке требовалось также согласие тингов в других частях страны: «король, покинув народное собрание, тотчас направил с посланцем господина епископа известие, передав, что единодушие народа обратилось к его желанию и что он доволен всем этим, однако он еще не может дать ему полную свободу в действиях, пока в другом народном собрании, что должно будет состояться в другой части королевства его, он не сообщит этого тамошним народам» (Vita Anskarii, 27).

На городском тинге, описанном у Римберта очень ярко, обсуждение было длительным и бурным. Решающие аргументы в пользу миссии были выдвинуты не конунгом, а одним из горожан, статус которого для Римберта остался неясным; судя по обращению к «конунгу и народу», а также по тому, что этот оратор назван «старшим по возрасту» (qui erat senior natu), вероятнее всего, то был «лагман», «законоговоритель» народного собрания Бирки. Не лишне отметить, что апеллировал он к тем торговым выгодам, которые получат горожане, разрешив христианскую проповедь, отмечая при этом, что многие из жителей Бирки «уже ведь крещены в Дорестаде».

Как и в Дании, конунг разрешил миссионерам строительство церквей в стране. Эримберт, племянник Гаузберта, прибывший с Ансгаром. получил от конунга участок земли для постройки в Бирке новой капеллы. Второй участок был подарен самому Ансгару, достаточный для того, чтобы рядом с церковью можно было построить и дом для причта (Vita Anskarii, 28).

Урон, нанесенный в дни Гаузберта и Нитхарда, внешне как будто был исправлен: конунг заверил миссионеров, что единодушным решением тинга разрешено строительство церквей и содержание при них священников, и все, кто хочет, может оставаться христианами. Однако «языческая партия», как отмечает современный шведский церковный деятель, сохраняла весьма сильные позиции; до торжества христианства в Швеции оставалось еще два столетия (Ljungberg 1965: 22).

Рис. 125. Церковь Госнода в Лунде (реконструкция). Около 1060 г.

Рис. 125. Церковь Госнода в Лунде (реконструкция). Около 1060 г.

Плоды миссии и в Бирке, и в Хедебю чрезвычайно зависели отколебаний внутренней обстановки в этих виках. Вскоре после возвращения Ансгара поддержавший его датский конунг Хорих пал в бою с викингами; его наследника, Хориха-младшего, окружали советники, настроенные антихристиански, причем в числе гонителей церкви был и «префект вика» Хови. Он, правда, скоро впал в немилость у конунга, и сменивший его Бургхард, из окружения прежнего короля, поддержал церковь в Хедебю, разрешив христианам даже завести колокола. В это время церковь и священник появляются во втором из датских виков, Рибе (Vita Anskarii, 31-32).

В конце IX столетия Хедебю оставался в ведении гамбургской церкви, конунг Олав (вероятнее всего, шведский викинг, захвативший город) принял крещение, лояльными к христианству оставались его сыновья Хноб и Гюрд. Однако в дальнейшем, когда конунгов этой династии сменил Горм Старый (Gormo у Адама Бременского), в Дании восторжествовала «языческая реакция» (Adam, 1,48,55).

В отдаленной Бирке поддерживать церковь было еще труднее, нежели в Ютландии, доступной не только для проповедников, но и для саксонских войск, способных порою внушительно поддержать действенность христианской проповеди (Adam, I, 56). В основанных Ансгаром храмах некоторое время продолжал трудиться Эримберт, позднее — священник Ансфрид, посланный также Гаузбертом, сохранявшим сан епископа свеев; упоминается также священник- датчанин Римберт, посланный к шведскому конунгу и принятый им дружелюбно (Vita Anskarii, 33). Однако в первые десятилетия X в. гамбургская церковь, сохранявшая легацию «над всеми датчанами и норманнами, так же как славянами и сембами, равно другими народами Скифии…», должна была констатировать, что «шведы и готы совершенно забыли христианскую религию» (Adam, 1,60). С новой миссией в Бирку направился архиепископ Гамбургско-Бременский Унно; принятый «неверующими конунгами», Рингом с сыновьями Хорихом и Эмундом, архиепископ вскоре заболел и умер в Бирке 17 сентября 936 г. (Adam, 1,62).

Рис. 126. Бронзовый позолоченный флюгер из церкви в Сёдерала, Хельсинглаид По нижнему краю флюгера виден ряд отверстий, к которым первоначально крепились фламы, которые не сохранились. Флюгер в английском стиле. Возможно, снят с корабля, составлявшего флот Кнута. Длина 44 см. Государственный исторический музей, Стокгольм

Рис. 126. Бронзовый позолоченный флюгер из церкви в Сёдерала, Хельсинглаид
По нижнему краю флюгера виден ряд отверстий, к которым первоначально крепились фламы, которые не сохранились. Флюгер в английском стиле. Возможно, снят с корабля, составлявшего флот Кнута. Длина 44 см. Государственный исторический музей, Стокгольм

Столетние труды закончились ничем. Возможно, их следами остались некоторые, до сих пор систематично не изученные, археологические памятники Бирки. В северной части поселения, близ насыпи оборонительного вала (сооруженного в начале X в.) зафиксирован каменный фундамент постройки размером 30 х 15 м; подобная же кладка 30 х 12 м есть и в южной части поселения, также близ насыпи вала. Первую из них народная молва называет «Кугка», «церковь» (Arbman 1939, XXI). Возможно, как и название гавани, расположенной по соседству рядом с фризским «Куггхамном», — «Корс-хамн», «Крестовая гавань», все эти памятники связаны с деятельностью христианской общины Бирки, основанной Ансгаром.

Во всяком случае, именно вокруг этих неисследованных построек располагаются два грунтовых могильника с массовыми погребениями по обряду трупоположения, в гробах, с западной ориентировкой. Эти «христианские кладбища», функционировавшие главным образом в X в , могли появиться возле двух церквей, поставленных Ансгаром при его втором приезде в Бирку (Лебедев 19776: 155).

Тем интереснее оказывается эволюция этих двух кладбищ, в X в., несомненно, наиболее представительных в некрополе Бирки. На южном из них, кроме «христианских» ингумаций, сосредоточены погребения с разнообразными вариантами обряда, причем именно здесь представлены самые богатые камерные погребения X в., с захоронением коня, наложницы, оружием и другим погребальным инвентарем, под высокими курганными насыпями. Отмеченная уже могила № 750, парное погребение под курганом, с захоронением коня, следами богатой парадной одежды, украшениями, набором оружия (меч, копье, щит), игральной доской и пиршественной посудой, по сложности и пышности совершенно языческого погребального ритуала, возглавляет сложную иерархию погребений, среди которых половина совершено по языческому обряду. Ингумации христианского облика составляют примерно 50% могил, сожжения различного вида — 35%, камерные могилы — 15%. Сходная картина и на северном кладбище, возле руин «церкви».

Рис. 127. Церковь, построенная в технике норвежской «ставкирхи»

Рис. 127. Церковь, построенная в технике норвежской «ставкирхи»

Знать, объединившая вокруг себя различные слои населения Бирки, до конца существования «вика на Мелар» придерживалась традиционных, языческих обычаев, с характерным для «варварского общества» выделением признаков высокого социального ранга. При этом для Средней Швеции камерные могилы эпохи викингов — явление, безусловно, новое. Традиционные черты обряда, сближающие их с захоронениями «вендельской знати», а отчасти — с богатыми «сожжениями в ладье», здесь представлены в новой, ранее не практиковавшейся комбинации. Очевидно, эти ритуалы связаны с социальной группой, выделившейся и занявшей господствующее положение лишь в X в., то есть с королевской дружиной; в середине X в. эта форма социальной организации нового, выдвигающегося к господству класса сложилась и окрепла в ряде стран Северной и Восточной Европы.

Процесс формирования новых общественных отношений в Бирке, несмотря на усиленное внимание католических миссионеров к этому городу, намного опередил распространение христианских идеологических норм, освящавших складывающийся новый общественный порядок. Скандинавская знать в средней эпохе викингов (890—980) вполне успешно использовала для своего идеологического самоутверждения ресурсы и средства традиционной, языческой духовной культуры. «Языческая реакция», проявившаяся не только в погребальном обряде и негативном отношении к христианству, прослеживается не только по материалам Бирки в Швеции.

В Хедебю начала X в. также появляются «камерные могилы», образовавшие замкнутое «дружинное кладбище». Г. Янкун связывает его с дружиной шведских викингов «конунга Олава», захвативших власть в городе (Jahnkuhn 1963: 137-140). С этим и погребениями связанатакже «ладейно-камерная могила» под курганом, сооруженным к югу от городского вала: просторная погребальная камера была разделена на две части, в западной находилось захоронение с роскошным инвентарем (парадный меч, два щита, стрелы, бронзовая чаша, стеклянный бокал, шпоры и пр.), в восточной найдены два меча, умбоны двух щитов, деревянная бадья и уздечка; под насыпью, за пределами камеры, в неглубокой яме были похоронены три лошади. Наиболее примечательной особенностью этого комплекса была установленная над камерой и перекрытая курганной насыпью ладья длиной 16 м. Датирующееся рубежом ІХ-Х вв., погребение в «ладейно-камерной могиле», несомненно, принадлежало лицу высокого социального ранга; в ритуале объединены черты обряда, выработанного в Бирке военно-дружинным слоем, с погребальными традициями «вендельской знати». Весьма вероятно, что это захоронение принадлежало одному из представителей новой династии, обосновавшейся в Хедебю, Олаву или одному из его сыновей. В окрестностях города известны два поминальных камня с руническими надписями, поставленные Асфрид, женой конунга Кнуба (сына Олава), в память о своем сыне Сигтрюге (видимо, последнем из этой династии). Датский конунг Кнуб около 934 г., как сообщает Видукинд, был разбит немецким королем Генрихом I и вынужден принять крещение (Видукинд, 1,40).

Рис. 128. Рунические камни из Спельвика, Сёдерманланд. XI в.

Рис. 128. Рунические камни из Спельвика, Сёдерманланд. XI в.

Несмотря на военную поддержку христианской церкви королями Германии, датская знать сохраняла приверженность языческим традициям в течение всего X века, а в конце столетия прослеживается даже очередное обострение, «языческая реакция». К этому времени в окрестностях Хедебю относятся монументальные курганы с камерными погребениями «княжеского ранга», рунические надписи на поминальных камнях (Jahnkuhn 1963:141,145). Памятники такого рода широко представлены в X в. и в других районах Дании. Клаус Рандсборг выявляет определенную иерархию этих погребений. Высший ранг составляют курганы с погребальными камерами, захоронения в которых сопровождаются мечами, конской сбруей, иногда — верховым конем; наряду с ними есть захоронения с богатой конской сбруей и единичными предметами вооружения; наконец, погребения с оружием и без сбруи; соотношение этих «рангов» напоминает иерархию «камерных могил» Бирки. Курганам высшего ранга сопутствуют богато орнаментированные поминальные камни с руническими надписями «еллингского типа», с ними связаны также богатые «магнатские усадьбы», археологически выявленные в последние годы. Все эти памятники сосредоточиваются вокруг важнейших политических центров, и, прежде всего, Еллинга, со времен конунга Горма главной королевской резиденции в Дании. К. Рандсборг вполне обоснованно интерпретирует их как принадлежащие новому господствующему слою, организованному в виде вассальной иерархии, возглавлявшейся конунгами «еллингской династии» (Randsborg 1980: 127-129).

Знать, поддерживающая «еллингских конунгов» в Дании, сохраняла многие языческие традиции. Крупнейший датский археолог Оле Клиндт-Енсен отмечал, что хавдинги, в честь которых воздвигались рунические камни, могли быть одновременно и королевскими дружинниками («хемтеги»), и при этом — языческими жрецами («годи»). Выразительный памятник такого рода в Главендруп, на о. Фюн, входил в состав большой ладьевидной ограды над могилой (тип сооружения известен с эпохи бронзы). Вдова покойного вельможи Гунульва Рагнхильд дополнила стандартный текст эпитафии трогательными словами: «немного среди рожденных лучших, чем он». В других надписях упоминаются мореплаватели, кормшики-стюрматры, сотоварищи по походу — фелаги, королевские чиновники — брюти, общинники — бонды (Славяне и скандинавы 1986: 129-130).

И в Швеции, и в Дании, и в Норвегии консолидировавшаяся вокруг конунгов знать в течение X столетия вполне успешно использовала языческие верования и обычаи, опираясь на сложившуюся сеть общинно-культовых центров. Развитая система культов и ритуалов обеспечивала достаточно прочную связь между местной администрацией (в тех случаях, когда она происходила из старой племенной аристократии), королевской властью и свободными общинниками. В сагах сохранились красочные характеристики такого рода ритуалов: «Сигурд, хладирский ярл, был ревностным язычником, каким был и Хакон, его отец. Сигурд ярл давал все жертвенные пиры от лица конунга там, в Трёнделаге. По древнему обычаю, когда предстоял жертвенный пир, все бонды должны были собраться туда, где стояло капище, и принести припасы, которые нужны во время жертвенного пира. На этот пир все должны были принести также пива. Для пира закалывали всякого рода скот, а также лошадей. Вся кровь от жертв называлась жертвенной кровью, а чаши, в которых она стояла, — жертвенными чашами, а жертвенные веники были наподобие кропил. Ими окропляли все жертвенники, а также стены капища снаружи и внутри. Жертвенной кровью окропляли также людей. А мясо варили и вкушали на пиру. Посреди пиршественной палаты горели костры, а над ними были котлы. Полные кубки передавались над кострами, и тот, кто давал пир и был вождем, должен был освящать полные кубки и жертвенные яства. Первым был кубок Одина — его пили за победу и владычество своего конунга, потом пили кубок Ньёрда и кубок Фрейра — их пили за урожайный год и мир. У многих было в обычае пить после этого кубок Браги (в честь обожествленного скальда. — Г. Л.). Пили также кубок за своих родичей, которые были уже погребены. Этот кубок называли поминальным» (Сага о Хаконе Добром, 14) (Снорри Стурлусон 1995: 74-75).

Полноценная и живая, языческая культура позволяла реализовать наиболее существенные линии общественных связей. «Языческая реакция» на исходе ранней эпохи викингов (конец IX — начало X вв.) была не только средством противостояния внешнему воздействию. Она вполне отвечала пока задачам внутренней консолидации новых социальных сил, созревавших в скандинавском обществе.

К содержанию книги «Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси» | К следующей главе

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014