Членова Н.Л. О культурах бронзовой эпохи лесостепной зоны Западной Сибири

Членова H.Л. О культурах бронзовой эпохи лесостепной полосы Западной Сибири // Cоветская археология. М., 1955. — T.XXIII. — С. 38-57.

В музеях Сибири и в Москве имеется довольно большое количество материала из лесостепных и степных районов Западной Сибири, относящегося к бронзовой эпохе (рис. 1). Материал этот большей частью подъемный. Однако изучение западных районов андроновской культуры и последние раскопки М. П. Грязнова на Оби, выше Новосибирска, позволяют довольно точно датировать и классифицировать его. Материал этот распадается достаточно четко на две группы.

К первой группе относится нижний, андроновский слой Омской стоянки. Стоянка эта расположена на левом берегу Иртыша, против г. Омска, у парома. Местоположение и краткая история исследования этой стоянки до 1945 г. освещены В. Н. Чернецовым 1. На этой стоянке производились главным образом сборы материала. Раскопки велись только в 1927 г. Е. Н. Липеровской и В. П. Левашевой. В 1948—1949 гг. на стоянке производили сборы директор Омского краеведческого музея А. Ф. Палашенков и С. Р. Лаптев, в 1950 г. — ученики 15-й школы г. Омска Г. Рыжих и В. Молостов.

[adsense]

В 1953 г. автором настоящей статьи совместно с С. В. Зотовой произведена зачистка берега примерно в 50 м ниже парома. Зачистка выявила культурный слой мощностью 1,5 м. В обрезе хорошо видны два очага, представленные слоями золы с углем мощностью 6—10 см и длиной около 1 м. Очаги расположены один над другим, верхний — на глубине 0,8 м от современной поверхности, нижний — на глубине около 1,4 м. Находки в очагах дают возможность предполагать наличие в этом месте двуслойной стоянки. В верхнем очаге был найден черепок с отпечатками какой-то грубой ткани. В нижнем очаге были найдены несколько черепков от сосудов андроновской культуры и кремневый наконечник стрелы (рис. 2, 1), каких много известно из случайных находок на Омской стоянке. Нижний очаг лежит непосредственно на материке. Таким образом, по крайней мере в этой части стоянки, андроновский слой является древнейшим. Дату верхнего слоя установить пока не удается; возможно, что этот слой позже андроновского.

Подъемный материал с Омской стоянки, относящийся к андроновской культуре, богат и разнообразен. Из бронзовых орудий следует отметить прежде всего 3 листовидных втульчатых наконечника стрел (рис. 3, 6—8).

Рис. 1. Карта поселений бронзового века лесостепной зоны Западной Сибири. 1 — стоянки; 2 — лесостепь; 3 — степь; 4 — осиново-березовые леса; 5 — сосновые леса; 6 — горные еловые и пихтовые леса; 7 — еловые леса; 8 — горные парковые леса; 9 — луговая растительность разливов; 10 — растительность поймы рек.

Рис. 1. Карта поселений бронзового века лесостепной зоны Западной Сибири. 1 — стоянки; 2 — лесостепь; 3 — степь; 4 — осиново-березовые леса; 5 — сосновые леса; 6 — горные еловые и пихтовые леса; 7 — еловые леса; 8 — горные парковые леса; 9 — луговая растительность разливов; 10 — растительность поймы рек.

Рис. 2. Омская стоянка. Зачистка 1953 г.; предметы из нижнего очага (ГИМ). 1 — кремневый наконечник стрелы; 2—14 — керамика.

Рис. 2. Омская стоянка. Зачистка 1953 г.; предметы из нижнего очага (ГИМ). 1 — кремневый наконечник стрелы; 2—14 — керамика.

Такие стрелы известны из раскопок Алексеевского поселения 2, Садчиковского поселения 3, Березовской стоянки 4, андроновского кургана у дер. Сосновки 5 и в Восточном Казахстане — в Малокрасноярке 6. Они являются прямыми предшественниками архаических скифских стрел и датируются обычно предскифским временем, которое и может быть принято как поздняя дата Омской стоянки.

Кроме того, на Омской стоянке найдены косарь, подобный сосново-мазинским 7, два простых листовидных ножичка с черенком (на одном из них сохранились следы дерева, возможно, от деревянной рукоятки), один сильно патинизированный предмет, — скорее всего, такой же ножичек, — и семь четырехгранных стержней—шильев, обломки шильев и две стамески (рис. 3, 2—5, 9—15). Из бронзовых украшений найдены обломок шестигранного в сечении кольца (видимо, браслета) и плоское кольцо (рис. 3, 16—17). Обнаружена также свернутая в кольцо проволока с завязанными концами, возможно, украшение (рис. 3, 18).

Помимо самих бронзовых вещей, на стоянке найдены льячка (рис. 3, 24), аналогичная льячке из Алексеевского поселения 8 и ряд литейных форм. Последние были изготовлены из мягких пород камня — метаморфических глинистых сланцев 9. Таковы комбинированная литейная форма для отливки долота и какого-то круглого стержня (рис. 3, 20), изготовленная из сланца форма для отливки четырехгранного шила (рис. 3, 21), форма для отливки двурогого втульчатого предмета, по-видимому, двузубой вилки для доставания мяса из котла (рис. 3, 19). Литейная форма для отливки такого же предмета, только несколько крупнее, есть среди клада литейных форм из Кардашинки 10. Кроме того, найдено еще два маленьких обломка литейных форм, однако из-за их фрагментарности трудно установить, для отливки каких предметов они служили (рис. 3, 22, 23).

Наряду с формами для отливки бронзовых орудий, которые, несомненно, относятся к андроновскому слою, на стоянке найдены три формы для отливки украшений. Такие типы украшений до сих пор не были встречены, и поэтому датировка форм затруднительна. По-видимому, они относятся уже к более позднему времени. Из каменных орудий к андроновскому слою относятся кремневые треугольные наконечники стрел с черешком (обычные для андроновской культуры), а также с выемкой в основании, и полированный сверленый топор (рис. 3, 1).

Среди подъемного материала с Омской стоянки известно много ножевидных пластин и скребков, но их принадлежность к андроновскому слою пока не установлена; не исключена возможность, что в какой-нибудь части Омской стоянки есть и доандроновский слой.

Керамика нижнего слоя стоянки относится к андроновской культуре. Здесь встречаются «классические» андроновские орнаменты: меандры и треугольники, нанесенные мелкозубчатой гребенкой (рис. 4, 1—4), нарезные зигзаги из параллельных линий (рис. 4, 2, 4), орнамент «елочка», нанесенный крупнозубчатым штампом (рис. 4, 6). Фрагменты принадлежат баночным и горшковидным сосудам андроновских форм, к числу которых относятся и черепки сосудов «с уступчиком» (рис. 4, 4, 5) поздней стадии андроновской культуры (по Сальникову, — алакульская стадия, XI—IX вв. до н. э., по Граковой, — позднеандроновская культура, X—VIII вв. до н. э.). По-видимому, к тому же, если не к еще более позднему времени, относится черепок, по венчику которого нанесены углубления пальцем (рис. 4, 8). В Приднепровье такая керамика датируется временем перехода от бронзы к железу.

Рис. 3. Омская стоянка. Подъемный материал. 1 — полированный сверленый топор; 2 — 4 — ножи; — косарь; 6—8 — наконечники стрел; 9, 10, 13—15 — проколки, шилья; 11,12 — стамеска; 16 — обломок браслета; 17 — кольцо; 16 — свернутая проволока; 19—22 — литейные формы; 24 — льячка; 1, 19—23 — камень; 2—18 — бронза; 24 — глина (Омский краеведческий музей).

Рис. 3. Омская стоянка. Подъемный материал. 1 — полированный сверленый топор; 2 — 4 — ножи; — косарь; 6—8 — наконечники стрел; 9, 10, 13—15 — проколки, шилья; 11,12 — стамеска; 16 — обломок браслета; 17 — кольцо; 16 — свернутая проволока; 19—22 — литейные формы; 24 — льячка; 1, 19—23 — камень; 2—18 — бронза; 24 — глина (Омский краеведческий музей).

Таким образом, керамика говорит о принадлежности Омской стоянки к позднеандроновской культуре, т. е. подтверждает вывод, сделанный на основании наконечников стрел предскифского типа.

На Омской стоянке совершенно отсутствует керамика замараевской стадии, и этот факт хотелось бы особо подчеркнуть. По-видимому, место замараевской керамики здесь занимает другая, характерная для городища Большой Лог и других стоянок лесостепной полосы, относящихся к еще более позднему времени (см. ниже). На Омской стоянке встречен один такой черепок (рис. 4, 7); этот тип керамики для нее еще не типичен, но уже появляется.

Характерной особенностью Омской стоянки является большое количество керамики с орнаментом «шагающая гребенка» (рис. 2, 11—14). По данным зачистки 1953 г., эта керамика относится к андроновскому слою. Обычно она в андроновской культуре не встречается или попадается в единичных случаях (Садчиковское поселение 11; окрестности Петропавловска, раскопки Аргентовского 12). Для Омской же стоянки это был преобладающий орнамент; он наносился у верхнего края вдоль венчика, по стенкам у середины сосуда, полосой вдоль дна, сочетался с другими орнаментами. Наконец, встречается и «шагающая палочка» — орнамент, нанесенный тем же способом, что и «шагающая гребенка», но простым, не гребенчатым штампом (рис. 4, 10, 12).

«Шагающая гребенка» — орнамент, характерный для лесных районов. Большое количество подобной керамики на Омской стоянке, несомненно, говорит о сильном влиянии лесных культур.

Из других андроновских стоянок лесостепной полосы Западной Сибири известна еще стоянка Шляпова на р. Ирмени, притоке Оби, примерно в 60 км выше Новосибирска (раскопки М. П. Грязнова, 1952 г.). Интересно, что на этой стоянке также встречено два черепка типа городища Большой Лог (представлены на рис. 5, 3 и 9). Эти черепки найдены в андроновском слое. Нахождение такой керамики в двух андроновских стоянках — вряд ли случайное явление, оно знаменует возникновение нового типа керамики в андроновское время. Можно напомнить, что и в Садчиковке найден один такой черепок (рис. 5, 14) 13, что еще раз подтверждает дату стоянок Шляповой и Омской.

К более позднему времени в лесостепной полосе Западной Сибири относятся поселения Большой Лог (нижний слой) на р. Оми, в 7 км выше Омска, Осинцева и Каинск (ныне Куйбышев) — оба в Барабинской степи на р. Оми, Ирмень на р. Ирмени, недалеко от впадения ее в Обь, Каменка на р. Каменке, притоке Оби, Самусь, Басандайка, Кузнецк (ныне Сталинск) — все на р. Томи, и находка у подножья горы Изых на Абакане (краткие сведения об этих поселениях и находках даны в приложении, стр. 56—57). Даже при беглом взгляде на керамику этих стоянок бросается в глаза ее полная однородность (рис. 5). Характернейший элемент орнамента этой керамики — выпуклости, выдавленные изнутри,— так называемый жемчужник. Обычно они располагаются в один ряд в верхней части сосуда. Однако иногда они составляют два и более рядов, например черепок из окрестностей Кузнецка (Сталинска; рис. 5, 8); встречаются они и в Барабинской степи. Эти выпуклости всегда сочетаются с орнаментом других видов — большей частью нарезным, но встречаются и ногтевой, и ямочный, и штамп. Из нарезного орнамента самый обычный — «сетка» (рис. 5, 1—4, 7), есть и заштрихованные треугольники (рис. 5, 1, 9, 10). Часто встречаются насечки, образующие елочку (рис. 5, <5, 6). Выпуклости обычно бывают разделены или круглыми ямками, или каплевидными насечками, или треугольным штампом с закругленной вершиной, что характерно для андроновской культуры. Реже встречается ногтевой защипной орнамент (рис. 7, 9). О форме сосудов придется говорить ниже, в связи с вопросом об ее происхождении.

Рис. 4. Омская стоянка. Керамика. Подъемный материал (Омский краеведческий музей).

Рис. 4. Омская стоянка. Керамика. Подъемный материал (Омский краеведческий музей).

Тесто большей частью хорошо промешано, примеси незначительны, попадается мелкий песок. Обжиг обычно хороший. Часто встречается лощение такого типа, как на андроновских и карасукских сосудах.

Эта керамика характерна для всех упомянутых поселений. Совершенно очевидно, что все они относятся к одной культуре. Материал с этих поселений большей частью известен по сборам или по раскопкам, о которых не сохранилось подробных сведений. Поэтому особую ценность приобретают раскопки М. П. Грязнова на поселении Ирмень I. Эти раскопки позволяют довольно точно датировать материал для всех остальных поселений концом бронзового века, предскифским временем. Некоторое значение для датировки может иметь и сопоставление этих поселений с поселениями первой группы — стоянками Омской и Шляповой. Мы видели, что материал Омской стоянки сильно отличается от материала других рассматриваемых стоянок. Возникает вопрос, хронологическое ли это различие или оно объясняется другими причинами, например локальными различиями, принадлежностью к другой этнической группе и т. п.

Омская стоянка расположена в непосредственной близости от поселения Большой Лог (расстояние между ними 10—12 км по рекам, а по прямой — и того менее). Приблизительно на таком же расстоянии расположено поселение Шляпова от поселения Ирмень. Таким образом, поселения обоих типов находятся на одной территории. Различие двух групп поселений не может быть объяснено также расположением в разных природных зонах, ибо как те, так и другие поселения находятся в лесостепи. Следовательно, это не локальные различия.

Вопрос об этнических различиях сложнее, и на него трудно ответить столь же определенно. Однако если предположить этнические различия у обитателей этих поселений, то придется представить себе, что родственные группы не заселяли сплошную территорию, а жили на отдельных небольших островках, отделенных друг от друга сотнями километров и окруженных другими племенами. Эта возможность, конечно, не исключена абсолютно, но все-таки мало вероятна. К тому же, как увидим ниже, между керамикой обоих типов есть несомненная генетическая связь.

Гораздо естественнее предположить поэтому хронологические различия. Одна группа поселений (стоянки Омская и Шляпова), как мы уже говорили, бесспорно, относится к андроновской культуре. Керамика, характерная для поселений второго типа, сильно отличается от «классической» андроновской, а весь ее облик не позволяет относить ее к доандроновскому времени. Следовательно, вторая группа поселений должна быть позже первой. В то же время вторая группа поселений должна относиться еще к бронзовому веку. Об этом говорят бронзовые нож и шило с поселения Ирмень I и подобный же нож с Большого Лога (рис. 6). Ножи того же типа во множестве встречены в Томском могильнике на Большом Мысу. Этот могильник М. Н. Комарова, относит к большереченской культуре
(VII—VI вв. до н. э.) 14. Однако керамика рассматриваемых нами стоянок, несомненно, старше большереченской, и эти поселения, по-видимому, не
моложе VIII в. до н. э. Первая же группа поселений немного старше этого времени; верхняя дата ее, вероятно, X в. до н. э. (относить верхнюю дату к более раннему времени не позволяют стрелы предскифского типа).

Рис. 5. Керамика ирменской культуры. 1— Куйбышев; 2, 5, 12 — Большой Лог; 6 — Ирмень I; 4, 10 — Басандайка; 13 — Самусь; 8, 11 — Сталинск; 8,9 — Шляпова 11 — Садчиковка.

Рис. 5. Керамика ирменской культуры. 1— Куйбышев; 2, 5, 12 — Большой Лог; 6 — Ирмень I; 4, 10 — Басандайка; 13 — Самусь; 8, 11 — Сталинск; 8,9 — Шляпова 11 — Садчиковка.

При разборе обоих типов поселений не было названо одно важное различие в их расположении, а именно то, что поселения первого типа (стоянки Омская и Шляпова) расположены на невысоких берегах (Омская — в современной пойме Иртыша), а поселения второго типа — на высоких мысах.

Рис. 6. Бронзовый нож из Большого Лога (сборы).

Рис. 6. Бронзовый нож из Большого Лога (сборы).

На это обстоятельство применительно к Омской области указывал В. Н. Чернецов 15, но это относится и к поселениям других местностей (Ирмень, Каменка, Басандайка; о местоположении других поселений сведений нет). В. Н. Чернецовым сделан вывод о том, что в это время меняется климат в сторону большей влажности; прежние стоянки заливаются водой, и люди перебираются на более высокие места. Полностью соглашаясь с этим выводом, добавлю только, что, по-видимому, это переселение происходило между X и VIII вв. до н. э.

Большинство современных географов считает, что географические зоны в последнее время постепенно сдвигаются к югу. В качестве одного из примеров как раз приводится смена степи лесостепью в Западной Сибири. Доказательством служат деградированные черноземы, которые образуются от черноземных почв при увлажнении климата, и осолоделые почвы, которые могли образоваться от солончаков при том же условии 16. К сожалению, географы для датировки этого явления ссылаются на данные археологии.

По-видимому, уже в андроновское время Омская стоянка находилась в лесостепной зоне, что подтверждается лесными орнаментами, встречающимися на керамике из андроновского слоя (см. выше) 17. Другая разбираемая андроновская стоянка, стоянка Шляпова, таких «лесостепных» элементов не содержит, керамика ее не отличается от андроновской степной. Видимо, в этом районе в андроновское время еще была степь.

Судя по соотношению материалов Омской стоянки и стоянки Шляповой, смена степи лесостепью в Западной Сибири началась около X в. до н. э. или немного раньше.

С какой культурой может быть связан второй тип описываемых поселений? М. П. Грязнов и К. Э. Гриневич считают эту культуру разновидностью карасукской 18.

Термин «карасукская культура» давно уже вызывает большие разногласия. Необходимо было бы условиться, что же следует понимать под карасукской культурой. Название это введено С. А. Теплоуховым 19 для культуры, открытой им в районе с. Батени, на речке Карасук, и впоследствии, благодаря работам Г. П. Сосновского, С. В. Киселева, В. П. Лeвашевой и других, было распространено на ряд других подобных же памятников Минусинской котловины. Для этой культуры характерны круглодонные бомбовидные сосуды, высота которых приблизительно равна наибольшему диаметру (иногда высота меньше этого диаметра и гораздо реже — больше диаметра), с прямой, обычно хорошо выраженной шейкой. Орнамент в подавляющем большинстве случаев нарезной, но встречается и ямочный. Нарезные линии тонкие, аккуратные. Мотивы орнаментов: заштрихованные треугольники, гораздо реже ромбы или квадраты, иногда каплевидные ямки, расположенные в шахматном порядке. Шейка часто отделяется от плеч одной или несколькими нарезными линиями, поверх которых иногда кое-где наносились ямки. Часто этим и ограничивался весь орнамент на сосуде. В некоторых случаях по шейке наносился ряд круглых ямок. Все это составляет наиболее характерные элементы орнамента, хотя встречаются и другие. Но теперь уже можно довольно точно сказать, каких орнаментов никогда не бывает на карасукских сосудах: меандров; выпуклостей, выдавленных изнутри ( «жемчужника»); треугольного штампа, точнее — оттиска угла плоской щепочки; «елочки», нарезной 20 или нанесенной гребенчатым штампом. Гребенчатого штампа в обычном понимании этого слова вообще не встречается на карасукских сосудах. Карасукский «гребенчатый штамп» попадается чрезвычайно редко и отличается большим своеобразием 21. Одним словом, на карасукских сосудах отсутствуют характернейшие андроновские орнаменты как ранних, так и поздней стадий.

Карасукская керамика отличается тщательностью отделки и обжига. Техника изготовления — выбивание из кома глины; стенки, как правило, тонкие и везде равномерной толщины. Край венчика сосуда всегда скруглен, горизонтально срезанный край совершенно не встречается.

Таковы особенности карасукской керамики. Ни форма, ни орнамент, ни техника изготовления не позволяют связывать ее с андроновской.

Также характерны карасукские бронзовые украшения — полушаровидные бляшки с петелькой на обратной стороне, двойные и тройные полушаровидные бляшки, лапчатые привески, широкие рубчатые браслеты, короткие «гвоздики» с крупными шляпками. Все эти вещи не встречаются среди андроновских украшений и не имеют с ними генетической связи. Для карасукских украшений характерно литье, для андроновских — штамповка из листка.

Андроновские украшения также не встречаются в карасукских погребениях. Ни в одном карасукской погребении не обнаружено излюбленное андроновское украшение — привески из зубов животных.

Карасукская культура характеризуется определенными, прекрасно выраженными, устойчивыми типами бронзовых орудий и оружия. Это коленчатые п хвостатые массивные ножи, известные каждому археологу, определенных типов кельты, кинжалы и «загадочные предметы», которые С. В. Киселев считает моделями бычьей упряжки.

Обряд погребения тоже характеризуется чрезвычайно определенными и устойчивыми чертами. Обычно это погребение на очень небольшой глубине (60—70 см), в каменном ящике из плит, поставленных на ребро, часто расширяющемся к голове. Покойники лежат вытянуто на спине, в громадном большинстве случаев головой на северо-восток или восток, андрояовские же покойники лежат скорченно, головой на юго-запад и запад.

Подводя итоги, следует отметить, во-первых, отсутствие генетической связи карасукской культуры с андроновской и, во-вторых, ярко выраженный степной характер карасукской культуры, о чем говорят орнаментация, полное отсутствие в ней лесных и лесостепных элементов и полное отсутствие дерева в погребальных сооружениях.

Впоследствии термин «карасукская культура» был применен М. П. Грязновым к Алтаю, району Томска и даже к Центральному Казахстану. Уже так называемый «алтайский карасук» отличается от минусинского рядом таких черт, которые являются основными для карасукской культуры: сосуды плоскодонны и приближаются по форме к андроновским; бронзовые ножи — совершенно другого типа, чем карасукские минусинские; покойники лежат скорченно, головой на запад; никаких следов каменных ящиков нет 22. Орнаменты керамики отличаются от карасукских минусинских, но в общем сходство довольно значительно. Только на этом основании термин «карасукская культура» и распространен на алтайские памятники.
Но еще меньше сходства с карасукской культурой имеют памятники районов лесостепной зоны Западной Сибири, от Томска до Омска, не говоря уже о Центральном Казахстане.

На каком основании, например, поселение Басандайка считается карасукским? На основании того только, что некоторые элементы орнамента керамики с этого поселения имеют сходство с «алтайскими карасукскими».

М. П. Грязнов считает, что карасукской культуре присущи следующие элементы орнамента: налепные валики, выпуклости, выдавленные изнутри («жомчужник»), полосы с поперечной штриховкой, защипной орнамент (пальцем) 23. Некоторые из этих орнаментов встречаются на «алтайских карасукских» сосудах, но их нет на минусинских. Сходства с собственно карасукской культурой, минусинской, почти совершенно не осталось.

Все это касается орнаментов. Если же обратиться к форме сосудов, то здесь различие с минусинскими сосудами полное. Не говоря уже о том, что сосуды в подавляющем большинстве плоскодонны, по форме они не имеют ничего общего с карасунскими, не только с минусинскими карасукскими, но и с алтайскими (рис. 7, 1, 1, 6, 7). Среди сосудов лесостепной полосы есть и круглодонные, но не всякий круглодонный сосуд должен считаться карасукским. Так, круглодонные сосуды с Ирмени I на карасукские похожи очень мало: прежде всего они имеют совершенно другие пропорции, высота их намного, почти вдвое, меньше наибольшего диаметра и дно также очень широкое 24 Это совсем не бомбовидные карасукские сосуды, а подобие низких плошек, не встречающихся среди карасукской керамики, но характерных (имеется в виду форма) для Томского могильника (Большой Мыс), Большой Речки и вообще лесных культур.

Наконец, есть еще сосуды третьей формы, действительно очень похожие на карасукские (рис. 7, 11, 12), и сосуды в Басандайке 25. Эти сосуды— несомненное следствие карасукского влияния, и этего отрицать нельзя. Но количество их незначительно, и считать на основании этих единичных находок всю керамику лесостепной зоны карасукской невозможно.

Бронзовые орудия — тоже совершенно других форм, судя по ножам с Ирмени и Большого Лога 26.

Что же остается от понятия «карасукская культура»? Чрезвычайно мало. Алтайская культура имеет определенное сходство с минусинской, а томская и новосибирская — с алтайской (но не с минусинской!); в Центральном Казахстане наблюдается некоторое, очень незначительное, сходство с томской и новосибирской культурами (но не с минусинской и не с алтайской!). Поэтому все эти разнообразные культуры нельзя объединять в одну карасукскую культуру.

На всей громадной территории распространения андроновской культуры наблюдается сходство вещевого материала, между тем как памятники карасукской культуры Минусинской котловины не имеют такого близкого сходства с памятниками алтайскими и западносибирскими. Кроме того, в культуре лесостепной полосы от Томска до Омска четко прослеживается генетическая связь с андроновской культурой и наблюдаются элементы, характерные для памятников лесной полосы. Карасукская же культура Минусинской котловины не имеет генетической связи с андроновской культурой и не содержит лесных элементов.

О западном происхождении карасукской культуры Минусинской котловины говорить не приходится, так как она старше культуры лесостепной полосы Западной Сибпри: культура лесостепной полосы содержит предскифские элементы, в карасукской же культуре эти элементы отсутствуют.

Карасукская культура и культура, синхронная ей в лесостепной полосе Западной Сибири,— это две разные культуры. Как же объяснить некоторое сходство этих двух культур, отмеченное выше? Для этого нет необходимости считать культуру лесостепной зоны карасукской. В самом деле, керамика одного из этапов шигирской культуры имеет большое
сходство с андроновской, но исследователи совершенно правильно считают, что в данном случае следует говорить о каком-то андроновском влиянии на шигирскую культуру 27. Очевидно, и интересующая нас культура испытала на себе какое-то влияние карасукской культуры, причем, скорее всего, не прямое, а, если можно так выразиться, многостепенное — от одной области к другой.

Корни этой культуры явно андроновские. Об этом можно судить по керамике. Форма некоторых сосудов совершенно андроновская (например, сосуд с городища Большой Лог — рис. 7, 1). Другие сосуды отличаются от андроновских незначительно, например сосуд из-под горы Изых (рис. 7,4). Такого типа сосуды очень характерны для этой культуры; многие еще ближе напоминают андроновские и имеют близкий к андроновскому орнамент, например сосуды с поселения Ирмень I (раскопки М. П. Грязнова, 1952 г.) 28. Отличие от андроновских сосудов заключается только в прямом венчике; впрочем, среди андроновских венчиков иногда встречаются и показанные на рис. 7, 5.

Третий тип сосудов представлен плоскодонными сосудами с невысоким узким горлом и раздутым туловом; особенно сильно оно раздуто на середине высоты сосуда, а далее к дну суживается. Примерами таких сосудов могут служить сосуд с ручками из-под горы Изых на Абакане и сосуд из дер. Исаковой на Иртыше (рис. 7, 6, 7). Между ними существует много переходных форм (Ирмень I).

Сосуды эти изготовлены ленточной техникой, дно сделано отдельно и часто бывало очень толстым, как у андроновских сосудов. По форме они отличаются от обычных андроновских; одни отличаются больше, другие — меньше. Но встречаются и позднеандроновские сосуды подобных форм, например сосуд из с. Черняки на Урале (рис. 7, 9) 29 с довольно широким горлом. Но, несомненно, среди позднеандроновских сосудов были и узкогорлые, судя по замечательному узкогорлому сосуду из Алексеевского поселения (рис. 7, 8) 30.

[adsense]

У сосуда из-под горы Изых есть небольшой поддон и налепные ручки. Такие поддоны и ручки бывают на андроновской керамике (Алексеевка) 31. Одним словом, эта форма выводится из андроновских без труда; тем не менее назвать ее андроновской уже нельзя, это — дальнейшее развитие андроновских форм, типичное для данной местности.

Громадное большинство сосудов рассматриваемой культуры имеет плоское дно и стенки, сильно расширяющиеся от дна вверх, что чрезвычайно характерно для андроновской керамики (рис. 8, 1, 2). Иногда в нижней части стенок, у дна, встречается орнаментальный пояс — деталь, присущая андроновской орнаментации (рис. 8, 2, 3). Это также довод в пользу происхождения рассматриваемой керамики от андроновской.

Перейдем к орнаментам. Одним из самых распространенных орнаментов описываемой керамики является, как уже указывалось, треугольный штамп, точнее — оттиск угла прямоугольной щепочки. Иногда этот угол бывает закруглен. Это характернейший из андроновских орнаментов, встречающийся от Орска до Минусинска (ср. рис. 8, 4, 5, 6).

Рис. 7. Формы сосудов ирменской культуры в сравнении с андроновскими сосудами и сосуды, сходные с карасукскими. 1 — Большой Лог; 2 — Кожумбердынский могильник; 3 — Уралсай; 4 — гора Изых: 5 — оз. Боровое; 6 — гора Изых: 7 — Исакова; 8 — Алексеевское поселение: 9 — Черняки: 10 — Савкина Заимка (окрестности Куйбышева): 11—12 — Осинцева (2, 3, 5, 8, 9, 10 — масштаб неизвестен)

Рис. 7. Формы сосудов ирменской культуры в сравнении с андроновскими сосудами и сосуды, сходные с карасукскими. 1 — Большой Лог; 2 — Кожумбердынский могильник; 3 — Уралсай; 4 — гора Изых: 5 — оз. Боровое; 6 — гора Изых: 7 — Исакова; 8 — Алексеевское поселение: 9 — Черняки: 10 — Савкина Заимка (окрестности Куйбышева): 11—12 — Осинцева (2, 3, 5, 8, 9, 10 — масштаб неизвестен)

Часто встречается орнамент «елочка», нанесенный насечкой (рис. 5, 5, 6), который столь распространен в андроновской культуре, что примеров можно и не приводить.

Часто встречается и защипной орнамент, нанесенный ногтем (рис. 8, 9, 10). Этот орнамент также характерен для андроновской керамики (Алексеевка 32, Садчиковка 33, Шляпова 34, Малокрасноярка 35).

Чрезвычайно типичен для рассматриваемой керамики нарезной орнамент «сетка». Благодаря тому, что поселение Басандайка принято считать карасукским, за этим орнаментом, встречающимся на керамике Басандайки, также укрепилось название «карасукский». Между тем на минусинских карасукских сосудах он не встречается, а на андроновских попадается, хотя и не часто; примером могут служить Замараево (рис. 8, 11), поселок Кинзерский, Алексеевка 36. По-видимому, это орнамент лесостепной и лесной полос, присущий разным бытовавшим там культурам.

М. П. Грязнов считает карасукским и нарезной орнамент из узких прямых и ломаных полос — зигзагов, поперечно заштрихованных 37. Этот орнамент может быть назван карасукским лишь с большой натяжкой. Он встречается на карасукских сосудах из Минусинской котловины чрезвычайно редко (кажется, только на одном сосуде из «Ярков» 38), зато на андроновских очень часто. Ломаные полосы (зигзаги) — излюбленное украшение на андроновских сосудах. Они наносились гребенчатым штампом, нарезкой, «протянутой гребенкой», всеми возможными способами и очень часто дополнялись меандровыми фигурами. В тех случаях, когда орнамент наносился «протянутой гребенкой», зубцы гребенки оставляли параллельные линии, и штриховка зигзагов получалась продольная. Только этот вид ломаных полос М. П. Грязнов признает андроновским 39 Но столь же часто на андроновских сосудах встречаются и ломаные полосы, заштрихованные поперечно гребенчатым штампом или нарезкой (рис. 8, 15, 16). С другой стороны, на интересующей нас лесостепной западносибирской керамике встречаются меандры, составленные из таких полос, или ломаные линии, дополненные, по-видимому, меандрами, что также, бесспорно, свидетельствует об андроновском происхождении этого орнамента (рис. 8, 12, 14).

Последний орнамент, на котором следует остановиться, — это кольчатый штамп — оттиск камышинки или другой полой трубочки. Такой орнамент в интересующей нас культуре обнаружен в Большом Логе (рис 8, 7) и на сосуде из-под горы Изых (рис. 7, 6). Среди андроновских орнаментов он встречается часто: несколько раз в Алексеевке 40, в Садчиковке 41, на стоянке А у поселка Таналык 42. Повидимому, этот орнамент также относится к лесостепному варианту андроновской культуры.

Рис. 8. Сравнительная таблица орнаментов ирменской и андроновской культур, (слева — керамика ирменской культуры, справа — андроновской. 1, 2, 4, 5, 7, 9, 13 — Большой Лог; 3, 6, 11 — Замараево; 8 — Алексеевка; 10 — Малокрасноярка; 12 — Ирмень; 14 — Басандайка; 1-7 — Малый Кейтас: 10 — Минусинская котловина; 17 — Осинцево: 18 — Улус Орак.

Рис. 8. Сравнительная таблица орнаментов ирменской и андроновской культур, (слева — керамика ирменской культуры, справа — андроновской. 1, 2, 4, 5, 7, 9, 13 — Большой Лог; 3, 6, 11 — Замараево; 8 — Алексеевка; 10 — Малокрасноярка; 12 — Ирмень; 14 — Басандайка; 1-7 — Малый Кейтас: 10 — Минусинская котловина; 17 — Осинцево: 18 — Улус Орак.

Техника изготовления сосудов рассматриваемой культуры — ленточная, что иногда заметно очень хорошо. На многих сосудах с Ирмени I вокруг дна имеется круговая трещина, столь типичная для андроновских сосудов и свидетельствующая о том, что дно изготовлялось отдельно. Уже говорилось о сосуде из дер. Исаковой, имеющем очень толстое дно, характерное для андроновских, — в особенности западноандроновских, — сосудов (рис. 7, 7, 10). Часто такие сосуды имеют прямо срезанный края. На андроновских сосудах край тоже часто бывает срезан.
Таким образом, форма сосудов рассматриваемой культуры, орнамент и техника изготовления свидетельствуют об андроновском ее происхождении.

Можно ли говорить о том, что эта культура является одной из стадий андроновской культуры, т. е. последней, заменяющей в данной области замараевскую? По-видимому, этого утверждать нельзя. На карте (рис. 1) видно, что почти все рассматриваемые поселения расположены в лесостепной зоне 43. И это далеко не случайно. Все они имеют, кроме андроновских, хорошо выраженные лесостепные и лесные черты. В первую очередь это относится, конечно, к орнаменту сосудов. Такие виды орнамента, как, например, ряды круглых ямок, крестовый, змейчатый и «палочный» штамп, — типичные лесные орнаменты. Сравним, например, орнаменты рассматриваемой культуры (рис. 9) с уральскими лесными орнаментами шигирской культуры и Иртяшского городища. В шигирской культуре встречается и нарезной орнамент «сетка», не представленный на рис. 9. А такие орнаменты, как выпуклости, выдавленные изнутри, и кольчатый штамп, относятся к лесостепным орнаментам. Следует обратить внимание и на форму сосудов. При всей близости к андроновским эти формы имеют сходство с сосудами эпохи поздней бронзы с Чувашского Мыса и с сосудами из Сузгуна, относящимися к сузгунской культуре 44, — с керамикой, уже в значительной степени лесной. Это сказывается в такой, например, детали, как сильное расширение стенок от дна вверх у рассматриваемых сосудов, — черта, очень характерная для керамики Чувашского Мыса и Сузгуна времени поздней бронзы 45. Керамика Чувашского Мыса представляет собой андроновскую или андроноидную, подвергшуюся сильному лесному влиянию.

О западносибирской лесостепной керамике можно в общем сказать то же самое, только лесное влияние сказалось здесь в меньшей степени. Но тем не менее лесные черты не позволяют считать носителей этой культуры простыми потомками андроновцев.

Лесостепь, как промежуточная ландшафтная область, привлекала к себе и жителей леса, и жителей степи. Возможно, что в связи с изменением климата и заменой степи лесостепью лесные племена двинулись к югу и смешались здесь с местным андроновским населением. В дальнейшем это смешанное население могло вести и «смешанное» хозяйство, сочетая охоту и рыболовство лесных племен со скотоводством и земледелием степняков, поскольку это допускали условия лесостепи.

Конечно, это может быть высказано сейчас лишь как предположенне. Совершенно неизвестны погребения этой культуры, а, следовательно, ничего не известно о физическом типе населения, и антропология нам ничем не может помочь.

Следует вспомнить, что и на андроновской стоянке этого района (Омская стоянка) уже наблюдались лесные черты (ср. на рис. 9,1,2,4 и 3,5,6).

Рис. 9. Сравнительная таблица орнаментов лесостепной и лесной зон. Слева — керамика лесостепной зоны, справа — лесной. 1, 4 — Омская стоянка; 7 — Басандайка; 3 — Иртяшское городище; 5, 6, 8, 9 — Палкино.

Рис. 9. Сравнительная таблица орнаментов лесостепной и лесной зон. Слева — керамика лесостепной зоны, справа — лесной. 1, 4 — Омская стоянка; 7 — Басандайка; 3 — Иртяшское городище; 5, 6, 8, 9 — Палкино.

Но здесь, скорее, мы видим керамику двух типов: андроновскую и лесную; лесное влияние на андроновскую керамику отмечалось только в единичных случаях; по-видимому, это было начало процесса сложения «промежуточной» лесостепной культуры.

Итак, в лесостепной полосе Западной Сибири, от Омска до Абакана, около VIII в. до н. э. складывается особая культура, имеющая смешанное — андроновское и лесное — происхождение. Как может быть названа эта культура? Можно предположить, что она будет названа ирменской по имени прекрасно сохранившегося поселения на р. Ирмень, второй год исследуемого М. П. Грязновым. Но возможно, конечно, и другое название по имени любого другого поселения той же культуры.

Ирменская культура не одинока. Имеются еще по крайней мере три родственные ей культуры: культура Центрального Казахстана, представленная памятниками Дындыбай и Бегазы; культура Восточного Казахстана, представленная памятниками Малокрасноярка, Мечеть н аул Канай, и, наконец, алтайская культура карасукского времени (Ближние Елбаны IV). Их объединяют между собой и с ирменской культурой происхождение от андроновской культуры и некоторое, большее или меньшее, влияние карасукской культуры. Наибольшее сходство с ирменской культурой представляет стоянка у аула Канай, керамика которой также содержит ряд лесостепных элементов; другие районы — степные, и там сходства меньше.

Возможно, что со временем, кроме указанных культур, граничащих с ирменской с юга, будут найдены еще культуры, родственные ирменской, но граничащие с ней с севера, т. е. расположенные в лесной полосе, и тогда будут более ясны не только андроновские, но и лесные корни ирменской культуры.

ПРИЛОЖЕНИЕ

КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ О ПОСЕЛЕНИЯХ ЛЕСОСТЕПНОЙ ПОЛОСЫ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ

1. Басандайка. Городище при впадении р. Басандайки в р. Томь (нижний слой). Раскопки К. Э. Гриневича, 1944—1946 гг. См. сб. «Басандайка». Труды Томского государственного уннверститета, т. 98, 1947. Материал — в Археологическом музее Томского государственного университета.
2. Большой Лог. Городище на правом берегу р. Оми, в 7 км выше Омска (нижний слой). Раскопки В. Н. Чернецова, 1945 г. См. В. Н. Чернецов и В. И. Мошинская. Городище Большой Лог. КСИИМК, XXXVII, 1951. Сборы А. Ф. Палашенкова, 1949 г. (Омский краеведческий музей). Сборы H. Л. Членовой и С. В. Зотовой, 1953 г. (ГИМ).
3. Гора Изых. Находка двух сосудов под горой на правом берегу р. Абакана, в 40 км выше г. Абакана. См. С. А. Теплоухов. Древние погребения в Минусинском крае, МЭ, т. III, вып. 2, Л., 1927, табл. VII, рис. 18 и 19. Материал — в Минусинском музее (экспозиция).
4. Ирмень I. Один из слоев поселения на правом берегу р. Ирмени близ впадения ее в р. Обь. Верх-Ирменский район Новосибирской области. Раскопки М. П. Грязнова, 1952—1953 гг. См. отчет об экспедиции 1952 г., архив ИИМК, д. № 728. Материал — в Государственном Эрмитаже.
5. Исакова. Поселение близ дер. Исаковой Иконниковского (ныне Горьковского) района, Омской области, на правом берегу р. Иртыша. Разведка П. Л. Драверта, 1935 г. (Омский краеведческий музей).
6. Каменка. Поселение на левом берегу р. Каменки близ впадения ее в р. Обь. Ордынский район, Новосибирской области. Раскопки М. П. Грязнова, 1952 г. См. отчет об экспедиции 1952 г., архив ИИMK, д. № 728. Материал — в Государственном Эрмитаже.
7. Куйбышев, Новосибирской области (б. Каинск). Керамика из окрестностей Каинска на левом берегу р. Оми. Раскопки Оссовского (?). ГИМ.
8. Омская стоянка. Поселение на левом берегу р. Иртыша против г. Омска. Раскопки В. П. Левашевой и E. Н. Липеровской, 1927 г. См. В. П. Левашева. Предварительное сообщение об археологических исследованиях Западносибирского музея за 1926—1927 гг. Изв. Гос. западносибирского музея, Омск, 1928, № 1, стр. 160. Сборы П. Л. Драверта 1926 г А. Ф. Палашенкова 1948—1949 гг., Г. Рыжих и В. Молостова 1950 г (Омский краеведческий музей). Сборы В. Н. Чернецова и В. И. Мошинской 1945 г. (Лаборатория ИИМК). См. В. Н. Чернецов. Результаты археологической разведки в Омской области. KCИИMK, XVII, 1947 Зачистка Н. Л. Членовой и С. В. Зотовой (ГИМ).
9. Осинцева. Поселение близ дер. Осинцевой на правом берегу р. Оми, против г. Каинска (ныне Куйбышев). Раскопки В. В. Радлова, 1886 г. См. ОАК за 1866 г., стр. XX, XXI. Материал — в ГИМ.
10. Самусь. Керамика из окрестностей Самусьского затона, Томской области (правый берег р. Томи, при впадении се в Обь). Археологический музей Томского государственного университета.
11. Сталинск, Кемеровской области (б. Кузнецк). «Городище в окрестностях Кузнецка», левый берег р. Томи. Сборы (Археологический музой Томского государственного университета).
12. Шляпова. Поселение на правом берегу р. Ирмени, против дер. Шляповой, Верх-Ирменского района, Новосибирской области. Раскопки М. П. Грязнова, 1952 г. См. отчет об экспедиции 1952 г., архив ИИМК, д. № 728. Материал — в Государственном Эрмитаже.

Notes:

  1. В. Н. Чернецов. Результаты археологической разведки в Омской области КСИИМК, XVII, 1947.
  2. А. Кривцова-Гракова. Алексеевское поселение и могильник ТГИМ, XVII, 1948, стр. 108, рис. 33, 1.
  3. О. А. Кривцова-Гракова. Садчиковское поселение. МИА, № 21, 1951, стр. 167, рис. 17, 2.
  4. Сообщено К. В. Сальниковым.
  5. Свердловский краеведческий музей, экспозиция. См. также К. В. Сальников. Бронзовый век Южного Зауралья. МИА, № 21, 1951, стр. 129, рис. 14, 11.
  6. С. С. Черников. Отчет о работе Восточно-Казахстанской экспедиции в 1947 г. Изв. Академии наук Каз. ССР, археолог, серия, вып. 67, 1949, стр. 52, рис. 3.
  7. В. В. Гольмстен. Серпы из Сосновой Мазы, ПИМК, 1953, № 5—6.
  8. О. А. Кривцова-Гракова. Алексеевское поселение…, стр. 107, рис. 32, 1.
  9. Определение произведено В. С. Трофимовым.
  10. ГИМ, зал IV, витрина 6; А. Таllgгеn. La Pontide Préscythique. ESA, II, табл. на стр. 153 (внизу).
  11. А. Кривцова-Гракова. Садчиковское поселение, рис. 23, 3.
  12. С. А. Теплоухов. Древние погребения в Минусинском крае. МЭ, т. III, вып. 2, Л., 1927, табл. VII, рис. 21.
  13. А. Кривцова-Гракова. Садчиковское поселение, стр. 169, рис. 18, 14.
  14. М. Н. Комарова. Томскпй могпльник. МИА, № 24, 1952, рис. 17, 20—23.
  15. В. Н. Чернецов, В. И. Мошинская. Городище Большой Лог. КСИИМК, XXXVII, 1951, стр. 86.
  16. Л. С. Берг. Некоторые соображения о послеледниковых изменениях климата и о лесостепье, «Вопросы географии», 1950, сб. 23, стр. 77, 78; его же. Климат и жизнь, М., 1947, стр. 53, 54; К. К. Гедройц. Осолодение почв. Л., 1926; его же. Солонцы. Л., 1928.
  17. Среди подъемного материала с Омской стоянки лесных орнаментов довольно много, но пока не выяснено их отношение к андроновскому слою; поэтому речь идет только о «шагающей гребенке».
  18. М. П. Грязнов. Памятники карасукского этапа в Центральном Казахстане. СА, XVI, 1952, стр. 161; сб. «Басандайка», Труды Томского гос. университета, т. 98, 1947, стр. 144—146, 147.
  19. С. А. Теплоухов. Ук. соч.
  20. Единственный сосуд с орнаментом «елочка» найден в Аскызе. Большинство орнаментов этого могильника вообще не характерно для карасукской культуры; мотивы их андроновские, но совершенно своеобразное исполнение исключает генетическую связь с андроновской культурой. Это карасукский памятник, подвергшийся сильному андроновскому влиянию (см. И. П. Кузнецов-Красноярский. Отчет о раскопках, произведенных в Минусинском уезде Енисейской губернии в 1884 г. Томск, 1907, табл. III, рис 7).
  21. Камышта. Раскопки А. Н. Липского, 1944 г. Отчет А. Н. Липского за 1945 г.
  22. М. П. Грязнов. Древние культуры Алтая. Новосибирск, 1930; его же. Археологическое исследование территории одного древнего поселка. КСИИМК. XL, 1951, стр. 105—113.
  23. М. П. Грязнов. Памятники карасукского этапа в Центральном Казахстане. СА, XVI, 1952, ст. 152.
  24. К сожалению, сосуды с поселения Ирмень I не изданы. Фото см. в отчете М. П. Грязнова о работе Новосибирской экспедиции, 1952 г. Архив ИИМК, д. № 728, л. 24.
  25. Сб. «Басапдайка», Труды Томского гос. университета, т. 98, 1948, табл. 16, рис. 5 и табч. 20, рис. 1.
  26. Об обряде погребения, к сожалению, сказать ничего нельзя, так как в лесостепной полосе этого времени пока известны только поселения.
  27. В. М. Раушенбах. Керамика шигирской культуры. КСИИМК, XLIII, 1952, стр. 55—68.
  28. Отчет М.П. Грязнова о работе Новосибирской экспедиции, 1952 г. Архив ИИМК, д. № 728, л. 23/24.
  29. К. В. Сальников. Ук. соч., стр. 118, рис. 10.
  30. О. А. Кривцова-Гракова. Алексеевское поселение…, стр. 139, рис. 62.
  31. Там же, стр. 140, рис. 63.
  32. О. А. Кривцова-Гракова. Алексеевское поселение…, стр. 92, рис. 25, 2.
  33. О. А. Кривцова-Гракова. Садчиковское поселение, рис. 23, 2.
  34. Раскопки М. П. Грязнова, 1952 г. (шифры ш. 11-6/1, ш 1-3/3).
  35. Раскопки С. С. Черникова, 1952 г. (шифры, ВКЭ-52/124, ВКЭ-52/74).
  36. Свердловский кабинет археологии, раскопки К. В. Сальникова, 1952 г.; О. А. Кривцова-Гракова. Алексеевское поселение…, стр. 134, рис. 56, 9.
  37. М. П. Грязнов. Памятники карасукского этапа…, стр. 152.
  38. С. А. Теплоухов. Ук. соч., табл. XII, 12.
  39. М. П. Грязнов. Памятники карасукского этапа…, стр. 152.
  40. О. А. Кривцова-Гракова. Алексеевское поселение…, рис. 57. 9; 58, 7.
  41. О. А. Кривцова-Гракова. Садчиковское поселение, рис. 23, 7
  42. Б. Н. Граков. Работы в районе проектируемых Южно-уральских гидроэлектростанций. Археологические работы Академии на новостройках, т. II. М.— Л , 1935 (ИГАИМК, вып. 110), стр. 93, рнс. 67, 9.
  43. Исключение составляют поселения Самусь и Басандайка на Томи, расположенные в лесной зоне, и находки сосудов под горой Изых (степь). По почвенной карте СССР видно, что область по Томи, к северу и югу от Томска, — это область деградированных черноземов. По-видимому, в рассматриваемое время здесь была лесостепь. Менее понятны сосуды из-под горы Изых на Абакане, найденные в степи, но имеющие характерные лесной и лесостепной орнаменты. По-видимому, это явилось результатом проникновения в степь горно-лесных племен с юга Минусинской котловины.
  44. О сузгунской культуре см. В. И. Мошинская. Общая характеристика сузгунской культуры. Доклад на секторе неолита и бронзы ИИМК, 1953 г.
  45. Археологический музей Томского гос. университета, инв. № 920 и 887.

В этот день:

Дни смерти
1870 Умер Поль-Эмиль Ботта — французский дипломат, археолог, натуралист, путешественник, один из первых исследователей Ниневии, Вавилона.
1970 Умер Валерий Николаевич Чернецов - — советский этнограф и археолог, специалист по угорским народам.
2001 Умер Хельге Маркус Ингстад — норвежский путешественник, археолог и писатель. Известен открытием в 1960-х годах поселения викингов в Л'Анс-о-Медоузе, в Ньюфаундленде, датированного XI веком, что доказывало посещение европейцами Америки за четыре века до Христофора Колумба.

Рубрики

Свежие записи

Счетчики

Яндекс.Метрика

2 комментария

Оставить комментарий
  1. Спасибо!

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Археология © 2014