Бадер О.Н. Второй Турбинский могильник

К содержанию 86-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

Несмотря на обширные материалы из памятников эпохи бронзы Среднего Прикамья, накопленные в результате довоенных раскопок А. В. Шмидта и Н. А. Прокошева и послевоенных разведок и раскопок О. Н. Бадера и др., Турбинский могильник остается все же одним из наименее изученных памятников. Причина этого состоит, во-первых, в том, что материал раскопок А. В. Шмидта и Н. А. Прокошева до сего времени недостаточно опубликован; во-вторых, весь материал из Турбина, несмотря на указания С. И. Сергеева и А. В. Шмидта о существовании здесь двух различных местонахождений, продолжает ошибочно рассматриваться всеми, писавшими о Турбине ¹, как единый комплекс. Наличие здесь двух различных памятников полностью подтвердилось новыми археологическими работами 1958 г.

Таким образом, материал из второго Турбинского могильника должен быть отделен от основного комплекса из первого могильника на Шустовой горе.

История открытия Турбинского II могильника такова. Сведения о городище у дер. Турбино и о найденном на нем медном топоре, опубликованные в печати ², послужили для С. И. Сергеева, заведовавшего тогда археологическим отделом Пермского музея, поводом для экскурсии совместно с И. Н. Глушковым в дер. Турбино весной 1891 г. Во время экскурсии было приобретено бронзовое копье. Впрочем, копье, как и топор, найденный А. Краснопольским, правдоподобнее связывать о могильником на Шустовой горе.

В следующую поездку, совершенную вскоре после первой, «Глушков остановился у крестьянина — Дьякова (все остальные — по фамилии Турбины), который продал ему кинжал, клинок, кельт и кремневый нож, повел его на берег через речку… и указал это место находок, объяснив, что здесь были их пашни, так лет пятнадцать тому назад, пока не наложили на них за пользование аренду» ³.

[adsense]

Однако сведения о находке именно за оврагом и речкой, по крайней мере, одного из перечисленных предметов — известного ножа с навершием в виде баранчиков — были неточны, как, кстати сказать, и фамилия крестьянина Дьякова, оказавшегося Иваном Якиным, действительно, единственным среди Турбиных. Он, будучи уже стариком, в 1923 г. сообщил А. В. Шмидту, что нож с баранами был найден под одним из домов в дер. Турбино, на глубине приблизительно 35 см самим Якиным, как и остальные находки за оврагом, проданные им в 1891 г. И. Н. Глушкову ⁴.

Наличие в самой деревне могильника бронзовой эпохи, отделенного от Шустовского широким оврагом и речкой Шустовкой, находит подтверждение во второй находке, приобретенной Н. Н. Новокрещенных. Сообщение о ней находим у С. И. Сергеева: «Летом 1895 года деревню Турбину посетил Н. Н. Новокрещенных и приобрел медный кельт, переданный им барону де Бай. Кельт найден в деревне при рытье земли для фундамента». Таким образом,— как справедливо заключает С. И. Сергеев еще в конце прошлого века, — «оказывается два пункта находок в «Турбинском селище»: по правому и левому берегу р. Шустовки» ⁵.

Судя по обозначению на общем плане Н. А. Прокошева, кинжал с баранами был найден в 1890 г. Место находок в деревне фиксируется точно. По наведенным нами у старожилов справкам, в 90-х годах в Турбине жили старший из Турбиных — Назар Гаврилович, дом которого и сейчас цел, его брат Дмитрий, пять сыновей Назара и двое Якиных — Иван и Прокопий Васильевичи. Следовательно, деревня состояла всего из нескольких домов, схематически обозначенных и на рисунке, хранящемся в Пермском музее, и занимала очень небольшую площадь, хорошо определяемую в наши дни. Однако эти данные далеко не достаточны для планирования пробных раскопок.

Неоднократный опрос жителей дер. Турбино в 1948—1958 гг. также не дал нам возможности точно локализовать пункты находок. Вдова сына Прокопия Якина, проживающая по сей день в старом якинском доме, сообщила, что останавливавшийся у них в 20-х годах А. В. Шмидт производил перед окнами дома, в палисаднике пробные раскопки, но она не помнит, чтобы он при этом что-либо находил. От старших членов якинской семьи она знает, что Якины начали строиться несколько ниже, в сторону устья Шустовки. Не там ли найден нож с баранчиками на рукоятке?

С последним пунктом более или менее совпадает отметка находки 1890 г., сделанная Н. А. Прокошевым на общей карте Турбина и Шустовой горы, а именно — в северо-западном углу дома, принадлежавшего покойному Андреяну Турбину. Нам не известны основания, которые побудили Н. А. Прокошева поставить значок в этом пункте, в 1934 г., четверть века назад у него было, конечно, гораздо больше возможностей получить у местных жителей точные сведения о месте находки. Во всяком случае, отметка Н. А. Прокошева — единственная, и ее необходимо принять во внимание.

По мнению С. И. Сергеева, если на Шустовой горе находился распаханный крестьянами могильник, то находка кельта в дер. Турбино указывает на расположение здесь древнего селища ⁶. К этому предположению позднее присоединился А. В. Шмидт ⁷. А. А. Сницын же в первом издании турбинских находок счел нож с баранами за жертвенный, а место его находки расценивает как жертвенное место ⁸.

Из литературы известно, что «А. В. Шмидт заложил несколько раскопов на краях деревенских улиц и встретил небольшое количество культурных остатков, аналогичных находкам на Шустовой горе», в культурном слое гляденовской эпохи ⁹.

Остается непонятным замечание Д. А. Спицына, который после описания материала раскопок А. В. Шмидта на Шустовой горе указывает, что «пробные раскопки на втором мысу, где найдены вещи Сергеева, пока не дали результатов» ¹⁰. По-видимому, здесь имеется в виду местонахождение ножа с баранами в дер. Турбино.

Новые рекогносцировочные раскопки могильника в дер. Турбино, произведенные О. Н. Бадером ¹¹ в 1958 г., ограничились вскрытием площади всего в 40 кв. м у северо-западного угла двора Андреяна Турбина, на склоне, т. е. у того самого пункта, который был
обозначен Н. А. Прокошевым, как «находка кинжала в 1890 г.» (рис. 45).

Местность, где находится могильник в деревне, расположена на склоне очень высокого коренного берега Камы к речной долине и оврагу речки Шустовки; таким образом, этот склон образует здесь как бы широкий, пологий мыс
(рис. 46). Место находки расположено на высоте 40 м над прежним уровнем Камы, в более пологой, даже переходящей в плато части склона.

Стратиграфия слоев в месте наших раскопок очень проста: сверху до глубины 0,25—0,3 м лежит темно-серый почвенный слой, местами, по словам местных жителей, еще более тонкий; глубже — вязкая, красная глина, вскоре приобретающая густую примесь мелкого ґалечника.

Как известно, нож с баранами был найден на глубине 0,35 м, т. е. сразу под почвой. Столь мелкое залегание погребения, с которым он, надо полагать, был связан, объясняется трудностью рытья глубокой могилы в очень плотной глине.

В пробном раскопе почти не было находок, но обнаружилось темное пятно, очертаниями похожее на могилу, где на глубине 0,9 м оказались обломки современной посуды и остатки перержавевшего железа. К востоку от ямы встречен обломок верхней части кремневой ножевидной пластинки, — тонкой, хорошей техники и со следами пребывания в огне (рис. 47—2); она лежала на глубине 0,25 м, т. е. у контакта почвы с подстилающей глиной.

Учитывая, с одной стороны, совершенно не характерное для стоянки неолита и бронзы местоположение на высоком берегу, на сравнительно далеком расстоянии от реки и, с другой,— смежную находку бронзового ножа с баранчиками, можно считать, что обнаруженная ножевидная пластинка подтверждает наличие здесь древних погребений. Подобные находки разрозненных кремневых предметов весьма типичны для площади соседнего Шустовского могильника.

Поисковые раскопки на старой площади дер. Турбино, которые велись в 90-х годах, необходимо продолжить. Для этого есть все возможности благодаря свободному расположению домов и усадеб на север, запад и юго-запад от площади раскопок 1958 г. Пока же нужно констатировать, что известный бронзовый нож с навершием в виде баранчиков (рис. 47—1) топографически связан с Турбинским могильником на Шустовой горе и, следовательно, при несомненной культурной близости может не совпадать с ним хронологически. Он принадлежит другому могильнику, хотя и относящемуся к той же культуре. Второй Турбинский могильник вместе с первым и Усть-Гайвенским составляет крайне интересную группу, по-видимому, родовых могильников, связанных с соседними поселениями у Гремячего ручья, на озере Грязном, возможно, также в низовьях Чусовой, у дер. Гарей и на Боровом озере, с которых видна Турбинская гора.

К сожалению, найденный во втором Турбинском могильнике кельт был увезен де Баем во Францию, и нам не известны его изображения.

Ближайшей аналогией турбинскому ножу с баранчиками, без сомнения, следует считать найденный в Сейминском могильнике нож с двумя лошадками на рукоятке. По устному сообщению А. Я. Брюсова, он видел в Музее г. Ваза (Финляндия) почти такой же нож с баранчиками, но с более прямым клинком (из коллекции Товостина, найден в б. Казанской губернии). Все три упомянутых ножа происходят, следовательно, с территории между Уралом и Окой, что, несмотря на некоторые сибирские аналогии, к тому же более далекие и типологически, свидетельствует в пользу местного, западно-уральского изготовления этих интересных предметов.

К содержанию 86-го выпуска Кратких сообщений Института археологии