Бадер О.Н. Исследование мустьерской стоянки у Волчьего Грота

К содержанию 8-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры

Как известно, ¹ в 1938 г. перед Волчьим Гротом в Крыму нам удалось обнаружить обширную площадь, с трех сторон резко ограниченную скалистыми стенами, на которой залегал культурный слой с четвертичной фауной и мустьерскими орудиями.

[adsense]

Размеры годной для раскопок площади, условия залегания и сохранность культурного слоя позволили поставить в качестве основной задачи раскопок изучение общей картины древнего обиталища неандертальцев. Кроме того, исследование этой стоянки обещало пролить новый свет на вопросы датировки целого ряда таких ранних палеолитических стоянок Крыма, как Киик-коба, Чокурча и др., а в соответствии с этим и на возраст киик-кобинского неандертальца.

В 1939 г. раскопки произведены нами вновь по поручению и на средства Института антропологии Московского университета.

Имея в виду в конечном итоге возможно более широкое изучение памятника, мы начали раскопки его сразу с двух сторон. Прежде всего была вычищена до скалы вся площадь грота, при этом культурных остатков не встречено. Лишь в самой глубине грота, в скалистой впадине, найдены обломки нескольких костей; среди них клык медведя.

Заполнявший пещеру сравнительно тонкий, почти черный современный слой залегал непосредственно на скале или скалистом аллювии дна пещеры. Обычные в пещерах отложения суглинка и прочих продуктов разрушения известняка здесь отсутствовали. Не подлежит сомнению, что они были уже в наше время искусственно удалены. Представляется наиболее вероятным, что пещера была вычищена раскопками К. С. Мережковского в 1879 г. Учитывая, с одной стороны, бедность собранного Мережковским материала ² и, с другой стороны, его изобилие на площадке перед пещерой, можно заключить, что пещера, открытая северо-западным ветрам и плохо обогреваемая солнцем, никогда не была излюбленным местом пребывания для обитателей стоянки.

Таким местом являлась скалистая впадина прямо перед входом в пещеру, куда и были перенесены наши основные работы. Дно этой впадины находится по крайней мере на 1.5 м ниже дна пещеры. Впадина, слабо понижаясь, тянется вдоль скалистой стены площадки на СЗ и уходит на нераскопанную площадь (рис. 30). С ЮЗ, со стороны открытого к речной долине склона, описываемая впадина защищена каменистым валом, протянувшимся параллельно скалистой стене площадки на расстоянии в среднем около 5 м от нее и также уходящим на нераскопанную площадь. Вал имеет высоту около 1.5 м с наружной стороны и несколько более 1 м с внутренней и состоит из диких известняковых камней различной величины, включая и очень крупные, с суглинком между ними, плотно сцементированным известью. Внимательное изучение вала привело нас к выводу о его естественном происхождении: до этой черты доходил карниз древнего навеса, через навес со склона над пещерой в течение тысячелетий скатывались камни, естественно, укладываясь внизу вдоль линии, на которую проецировался край навеса.

Именно здесь, на узкой ограниченной площади, во впадине между скалою и каменистым валом, располагалась основная часть мустьерской стоянки, служившая жильем. Весьма вероятно, что доступное ветру пространство между гребнем вала и краем навеса могло быть в свое время закрыто несложным искусственным сооружением-заслоном из древесных ветвей. Во всяком случае, описанная впадина, защищенная скалистыми стенами, валом и навесом, отлично обогреваемая солнцем, расположенная к тому же на самом берегу речки, являлась неплохим естественным жильем. Действительно, здесь обнаружены мощные (свыше 1.5 м) культурные отложения мустьерского времени. Первоначально очень неотчетливая стратиграфическая картина прояснилась лишь в последние дни раскопок, при изучении площади Л и в особенности разреза ее северо-западной стенки. Под мощной яркобелой осыпью скалистых обломков недавнего происхождения (результат разрушения навеса взрывами) здесь наблюдается культурный слой желто-серых, местами серых оттенков, содержащий остатки татарской культуры и соответствующий аналогичному культурному слою в пещере (рис. 31, слой 2). Этот слой заполняет профиль небольшой землянки,, очевидно, вырытой чабанами. Ниже, между двумя горизонтами светло-желтой рыхлой породы, представляющей собою чистый продукт разрушения нуммулитового известняка (сл. 3 и 5) отмечена незначительная, более плотная прослойка (сл. 4) с заметной примесью гумуса. Отсюда происходят пока единичные осколки кремня позднепалеолитического или эпипалеолитического облика. Ниже лежит позднемустьерский слой желтого цвета, с единичными находками в основной толще. В нижнем горизонте этого слоя, образуя местами сплошные скопления, залегают кости животных. Преобладают кости мамонта — челюсти, много зубов, крупных костей и, в особенности, бивней. Определение фауны В. И. Громовым еще не закончено, но, по предварительным данным, в этом слое представлен и песец. Имеются также остатки костного и древесного угля, не образующие, однако, сплошных очажных прослоек. Как в этом, так и в следующем мустьерском слое скопления фауны лежали не на горизонтальной плоскости, но на внутреннем склоне вала. Крупные кости концентрировались на внешней половине жилья, тогда как осколки раздробленных костей, найденные в огромном количестве, происходили преимущественно из центральной его части и из участков, прилегающих к скалистой стене. Создается впечатление, что именно здесь, у скалы, в глубине навеса, чаще сидели люди и поедали мясо, оставляя крупные кости на краю своего жилья, на склоне вала. Преимущественно там же, среди крупных костей, отмечаются и следы кострищ. Находки кремня в этом слое единичны. Очень слабая насыщенность основной толщи этого слоя культурными остатками никак не говорит в пользу постоянного пребывания здесь человека.

Следующий, также довольно мощный, мустьерский слой (рис. 31, сл. 7) отличается от предыдущего более коричневым оттенком. На площадях Г и В (рис. 30) он имел почти коричневый цвет и отчетливо выделялся среди смежных слоев. Оба мустьерские слоя, в особенности нижний, обнаруживают, по сравнению со слоями 3 и 5, более заметную примесь суглинка, что говорит о большой интенсивности делювиальных процессов в это время. Оба слоя чрезвычайно насыщены крупными и мелкими обломками скалы. В нижнем мустьерском слое культурные остатки залегают более равномерно. Скопления крупных костей здесь также располагаются на склоне вала, но гораздо слабее, чем в верхнем слое. Зато кремня тут несравненно больше, в особенности в южном углу жилья, на площади В (рис. 30) около выхода из жилья к юго-восточной оконечности вала. Здесь обнаружено значительное число готовых орудий и огромное количество осколков. Не подлежит сомнению, что в указанном пункте находилось излюбленное место для выделки кремневых орудий. Среди животных, по предварительным данным, представлен мамонт, а также северный олень (один зуб).

[adsense]

Наконец, на скале залегает светложелтый аллювий (рис. 31, сл. 8), по большей части очень неясно отделяющийся от нижнего мустьерского слоя. Из верхних его горизонтов, более или менее близких к линии контакта его с вышележащим слоем, происходят находки целого ряда наиболее крупных орудий и единичных осколков, обнаруженные преимущественно на площади Г, вскрытой в 1938 г.

Площади, окружающие описанное жилье (рис. 31), дали в тонком каменистом слое между дерном и скалою лишь единичные находки кремневых орудий и осколков, попавших сюда как бы случайно. Кости животных, а тем более скопления их, отсутствовали здесь совершенно.

В северо-западной части памятника (площади Ж и 3) раскопки были особенно трудны. Максимальная глубина раскопа и тут достигала 5 м; сверху был снят мощный культурный слой эпохи средних веков. Палеолитический слой был сплошь покрыт огромными обломками скал, представляющими собою, вероятно, остатки одновременно рухнувшего навеса. Скалистые глыбы приходилось дробить молотами и лишь после этого вывозить из раскопа на тачках. Мустьерский слой залегает довольно равномерно, соответствует слою 7 основного разреза (рис. 31) и с ЮЗ резко ограничен спускающимся к речке скалистым уступом; последний является здесь естественным пределом стоянки. На том месте, где при работах 1938 г. мы предполагали существование второго грота, по вскрытии смежной площади отложений оказалась скалистая ниша. Зато в северо-западном конце раскопа у самой стены, под некогда существовавшим скалистым навесом, также обнаружены следы кострищ. Скопление остатков вокруг них было менее интенсивным, чем в основной части стоянки, а крупные кости совсем отсутствовали. Надо думать, что эта часть стоянки, уже с раннего утра обогреваемая солнцем, была одной из излюбленных ее частей, но, будучи все же вполне открытой со стороны склона, не могла являться столь теплым и постоянным убежищем, как описанное жилье во впадине перед пещерой.

Вопрос о возрасте нашей стоянки приобретает особый интерес в связи с известными расхождениями в датировке палеолитических стоянок Крыма и, несомненно, требует дальнейшего изучения. Первый ее исследователь в 1879 г., К. С. Мережковский, датировал памятник эпохой мустье. ³ Эта датировка была подтверждена Габриэлем и Андрианом Мортилье. ⁴ Однако уже в наше время Г. А. Бонч-Осмоловским Волчий Грот вместе с другими близкими ему стоянками Крыма отнесен к ашельской эпохе. ⁵ С этой датой не согласен П. П. Ефименко ⁶ и ряд других наших специалистов, относящих Волчий Грот к мустьерской стадии. Мы присоединяемся к этой последней датировке. По материалам, добытым в 1938 г., мы сочли возможным датировать Волчий Грот первой половиной эпохи мустье. ⁷ Однако значительно более полные и разнообразные материалы, добытые последними раскопками, сдвигают эту дату несколько вверх, но все же в пределах мустьерского времени. Не располагая еще подробными данными по фауне, остановимся предварительно в этой связи на кремневом инвентаре.

В верхнем мустьерском слое с максимальными скоплениями фауны (рис. 31, сл. 6) еще господствует мустьерская техника раскалывания кремня.

Но в то же время общий характер кремневого инвентаря, так же как и фауна (очень близкая ориньякской), говорит о непосредственной близости к верхнему палеолиту. Так, приведенное на рис. 32, 1 скребло на отщепе имеет вид скорее концевого скребка; хорошо представлены удлиненные пластины, иногда ретушированные по краю (рис. 32, 2 и 3), наконец, имеются резцы (рис. 32, 4).

Перед нами один из позднемустьерских культурных комплексов, демонстрирующих преемственность между культурой мустье и культурой верхнего палеолита. С этой точки зрения его дальнейшее раскрытие и изучение представляются весьма актуальными.

Особенно хорошо представлен в последних раскопках кремневый инвентарь второго мустьерского слоя (рис. 31, сл. 7). Его близость, к инвентарю верхнего слоя грота Киик-коба, подтвержденная и Г. А. Бонч-Осмоловским, не оставляет сомнений (рис. 32, 5—8). Мы видим здесь те же мелкие, как бы выродившиеся мустьерские двусторонние (рис. 32, 5) и односторонние (рис. 32, 6—8) формы. Последние нередко несут подправку с брюшка (рис. 32, 8) и имеют подтреугольную форму. В то же время и здесь имеются неплохие экземпляры удлиненных пластин, а некоторые нуклевидные куски кремня несут на себе подобие грубых резцовых сколов. В этом же слое обнаружены следы обработки на кости. Если кремневый инвентарь и имеет некоторые черты, позволяющие считать его несколько более поздним, чем инвентарь верхнего слоя Киик-коба, то все же очень большое сходство между ними и их хронологическую близость нельзя оспаривать. В то же время, вопреки мнению Г. А. Бонч-Осмоловского, мы не считаем возможным датировать этот слой позднеашельским периодом. Против столь древней даты говорит целый ряд фактов и соображений, на которых мы уже имели случай останавливаться. ⁸

В 1938 г. на площади Г, а отчасти и в 1939 г. на смежных участках, была собрана коллекция великолепных крупных орудий сильно латинизированных, которые частично изданы в нашем сообщении о работах 1938 г.; ⁹ они-то и послужили тогда основанием для более ранней датировки Волчьего Грота. Эти орудия сопровождались немногочисленными осколками и занимали наиболее низкое стратиграфическое положение в слое. Теперь, когда установлена общая картина отложений стоянки, мы можем сказать, что эти орудия залегали ниже второго коричневатого мустьерского слоя 7, в верхних горизонтах слоя 8 (рис. 31). Конечно, случайное проникновение сюда отдельных орудий из вышележащих слоев вполне вероятно. Более того, один из найденных здесь осколков склеился с нуклеусом из слоя 7. Но подобное объяснение для всей собранной из слоя 8 коллекции не представляется вероятным. Тем более, что комплекс слоя 8 явно отличается от комплекса слоев 6 и 7 по формам орудий и их величине. Здесь хорошо представлены двусторонние формы (рис. 32, 9); среди них имеются наиболее архаические. Среди односторонних ручных остроконечников имеются экземпляры которые можно считать для мустье классическими (рис. 32, 10). И способ раскалывания, и характер краевой ретуши не позволяют датировать этот комплекс иначе как мустьерским временем. Против ашельской даты говорят и собранные в последнее время московскими геологами геоморфологические данные. По Н. И. Николаеву, ¹⁰ неоднократно обследовавшему Волчий Грот, на „основании геологических данных можно, пожалуй, говорить о том, что пещера образовалась к концу времени интенсивного врезания речных долин и формирования уступа третьей террасы, т. е. к концу миндель-рисского времени… В ашельское время этой пещеры еще не существовало».

Положение основного комплекса (из слоя 7) между комплексами слоев 6 и 8 также проливает новый свет на его датировку. Мы склонны относить его к развитому мустье. К тому же времени относятся верхний слой Киик-коба и Ильская стоянка, которые дают аналогичные чрезвычайно мелкие формы мустьерских орудий. Нахождение орудий этого типа в Волчьем Гроте между двумя слоями с крупными мустьерскими орудиями ясно показывает, что незначительные размеры орудий слоя 7 никак нельзя объяснять отсутствием кремневого мате¬риала. Надо думать, что мы имеем здесь дело с особым своеобразным вариантом позднемустьерской культуры, имевшим широкое территориальное распространение. Конечно, на той стадии, на которой находится сейчас изучение Волчьего Грота, некоторые из сформулированных выше заключений имеют характер предварительных. Но все вышесказанное уже сейчас рисует общую картину чрезвычайно интересной, многослойной мустьерской стоянки и настоятельно требует вскрытия на ней новых, еще нетронутых площадей.

К содержанию 8-го выпуска Кратких сообщений Института истории материальной культуры