Кушнарева К.Х. Археология Армении

К содержанию 132-го выпуска Кратких сообщений Института археологии

(обзор литературы, вышедшей в Армении с 1943 по 1970 г.)

РАЗДЕЛ I — ОТ КАМЕННОГО ВЕКА ДО УРАРТСКОГО ПЕРИОДА

Археологическое изучение Армении имеет более чем столетнюю историю. Вместе с тем планомерное исследование далекого прошлого страны, пришедшее на смену случайным раскопкам любителей древностей, началось лишь со времени установления Советской власти в республике ¹. Открытые вскоре же первые государственные и научные учреждения — Исторический музей (1921 г.) и Комитет по охране археологических памятников (1923 г.) ² — взяли на себя организацию систематического и планомерного изучения древней и средневековой истории Армении. Важным центром проведения археологических работ в республике явился сектор археологии Института истории учрежденной в 1943 г. Академии наук Арм. ССР, выделившийся в 1939 г. в специальный институт археологии и этнографии ³. Подавляющее большинство исследований по археологии выпускает издательство Академии наук ⁴, имеющее в области общественных наук следующие периодические издания — ежемесячный журнал «Известия АН Арм. ССР», который с 1966 г. выходит под названием «Вестник АН Арм. ССР», и ежеквартальный «Историко-филологический журнал» (с 1938 г.). Археологическая жизнь республики получает постоянное освещение в статьях хроникального характера, регулярно появляющихся на страницах периодической печати Армении ⁵.

Предлагаемая статья представляет собой обзор археологической литературы в изданиях АН Арм. ССР, т. е. начиная с 1943 г. до настоящего времени ⁶. Изложение ведется в хронологической последовательности, работы же, посвященные разновременным памятникам, выделены в особую группу.

Дореволюционный, почти 30-летний период изучения памятников каменного века Кавказа, отмеченный в Армении открытиями Жаком Морганом ряда стоянок на склонах горы Арагац, оказался мало результативным. Сведения о нижнем палеолите отсутствовали полностью. Совершенно иную картину в этом плане представляет следующее пятидесятилетие. Достаточно сказать, что за этот период на Кавказе в целом открыто свыше 220 пунктов нижнего палеолита, что составляет более половины известных сегодня в СССР памятников этого времени ⁷.

Первые поиски палеолита в Армении начались в 30-е годы; с ними связано имя геолога А. П. Демехина, открывшего ряд интересных местонахождений. Особенно интенсивные работы по изучению каменного века развернулись в 40-х годах. Благодаря сборам А. П. Демехина, а также обследованиям С. Н. Замятнина и М. 3. Паничкиной были открыты такие получившие всеобщую известность стоянки и мастерские нижнего палеолита, как Сатани-дар, Артин, Арзни, Аширабад и более поздние — Нурнус и др. Подробные описания памятников мы находим в серии статей упомянутых исследователей ⁸. Ряд важных местонахождений нижнего палеолита (Сатани-дар, Артин, Еркар-блур, Арзни) был зарегистрирован в 40-х и 50-х годах С. А. Сардаряном. Результаты его работ изложены в двух монографиях ⁹, не лишенных, к сожалению, больших недостатков и подвергшихся вследствие этого серьезной критике в печати ¹⁰.

Исследования по палеолиту Армении были пополнены сборами отряда Кавказской экспедиции Института географии АН СССР, участниками которой, В. П. Любиным и С. И. Бальяном, в 1958 г. были открыты и геологически обоснованы такие памятники каменного века, как верхне-ашельская мастерская Джрабер, местонахождения Кайлик, Верин Талин, Кекдураси и др. ¹¹ Позднеашельским или мустьерским временем датируется стоянка Гилик в Ноемберянском районе ¹². Примерно в эти же годы геологическую интерпретацию получила группа важных находок Ленинаканской котловины ¹³.

Позднее, в 1967 г., Академией наук Арм. ССР была организована специальная комплексная экспедиция с целью систематического изучения каменного века в республике; в ней помимо археологов работают геологи, биологи, палеонтологи. Такое содружество уже принесло серьезные успехи; экспедицией около Еревана открыто новое Ераблурское местонахождение мустьерского времени ¹⁴. С самого начала предпринимались поиски пещерных стоянок, где в отличие от известных прежде местонахождений открытого типа культурные остатки древнего человека сохраняются, как правило, в непотревоженном виде. Разведки увенчались успехом, в результате открыты пещеры «Ереван I» и «Ереван II», опубликованные пока предварительно, а также стоянки Гилик и Ацунт в Ноемберянском районе ¹⁵.

Изучение памятников каменного века в Армении позволяет археологам подвести важные итоги. Так, обилие памятников и их древность говорят о том, что Кавказ в целом с его благоприятными климатическими условиями надо рассматривать как древнейший центр расселения раннего человечества на территории СССР; заселение же этой области, приуроченное специалистами к ашельскому времени, происходило, по-видимому, с юга, со стороны исходной территории становления и обитания первобытного человека. Эти выводы в полной мере относятся к Армении.

Современный уровень знаний по палеолиту Армении дает основание для реконструкции характера последовательного развития ее древнейшей культуры, а также позволяет обрисовать место последней в ряду синхронных культур смежных территорий ¹⁶.

Неолитические памятники, известные ранее лишь по небольшим сборам О. Потапова в районе Эчмиадзина, значительно пополнились в послевоенные годы. Сначала разведки С. А. Сардаряна на западном склоне г. Арагац, а позднее открытие С. Н. Замятиным и М. 3. Паничкиной крупной мастерской ранненеолитического времени у горы Богутлу явились существенным материалом для суждения о специфике этого периода в Армении. Как правило, стоянки располагались в районах палеолитических местонахождений, продолжая тем самым традицию предшествующей культуры. Серия стоянок, открытая позднее С. А. Сардаряном в юго-западной части горы Арагац (Артин) и в Араратской равнине (Кхзяк-блур, Маштоц-блур и др.), опубликована в его книге «Первобытное общество в Армении» ¹⁷. Однако интерпретация последних как неолитических представляется слабо обоснованной. Такие стоянки, как Маштоц-блур, Кхзяк-блур, Тертери-дзор и др., с их светлой с налепными украшениями керамикой, тяготеющей к широкой по ареалу южнокавказской группе керамических изделий, сопровождаемых в поселениях уже первыми медными поделками, скорее укладываются в рамки энеолита и могут быть датированы V — IV тыс. В целом исследование неолита, как наиболее слабо известного на этой территории периода, остается первоочередной проблемой, стоящей перед археологами Армении.

Еще сравнительно недавно поселения и могильник так называемой куро-аракской культуры III тыс. до н. э., получившей широкую известность благодаря исследованиям Б. А. Куфтина, считались принадлежащими наиболее ранней на Южном Кавказе оседло-земледельческой культуре поры энеолита. Обнаружение под «куро-аракскими» слоями некоторых южнокавказских поселений мощных отложений предшествующего периода со стационарными домами и явными признаками металла явилось сигналом к усиленным поискам на территории трех закавказских республик собственно энеолитических памятников. В Армении они обнаружены уже в достаточном количестве, хотя раскопкам подверглась пока лишь незначительная часть. Зарегистрированные поселения локализуются в пределах Араратской равнины. Это преимущественно искусственные холмы-тепе, образовавшиеся в результате длительной хозяйственной деятельности человека. Энеолитические слои оказываются здесь иногда перекрытыми наслоениями позднейших эпох. Группа таких поселений зафиксирована в районе Эчмиадзина; это Техут, Махал-тапа, Хатунарх, нижние слои Кюль-тапы (арм. Мохраблур). Изученное на значительной площади Техутское поселение, исследованное и изданное Р. М. Торосяном, дало картину длительной оседлости его обитателей ¹⁸. Здесь строились крупные дома-полуземлянки из сырцового кирпича с очагами и хозяйственными пристройками. Мотыги из кости, зернотерки, серпы документируют высокий уровень развития земледелия. Скотоводство и подсобная охота также играли существенную роль в хозяйстве. Разнообразная в том числе и привозная расписная посуда, находящая прямые параллели в керамике халафско-обеидского круга, а также общий облик культуры, выявленной этими комплексами, указывают на тяготение южноармянских памятников к высокоразвитым культурам Переднего Востока ¹⁹. Это подтверждается и находками первых изделий из металла. Эчмиадзинские поселения не одиноки. Бесспорно к этому же историческому пласту должны быть отнесены древний (1) слой известного еще по раскопкам Е. А. Байбуртяна Шенгавитского поселения, поселения Маштоц- блур, Кхзяк-блур, Тертери-дзор и др. ²⁰

Целевые поиски последних лет энеолита на Южном Кавказе позволяют говорить о наличии его следов фактически повсюду. Поселения этого времени известны в Азербайджане, в Грузии, а южнее — в Северо-Западном Иране и в Восточной Анатолии. В целом они представляют достаточно развитую ступень оседлоземледельческой культуры с использованием примитивного орошения, зачатками металлургии, домашних промыслов и широкими контактами и связями с переднеазиатским миром ²¹. А. А. Мартиросян эту культуру этнически связывает с хуррито-субарскими племенами ²².

Период ранней бронзы в Армении представлен значительно большим количеством памятников; число их доходит в настоящее время до сотни. Известные еще по довоенным раскопкам Е. А. Байбуртяна в Шенгавите ²³ и Е. А. Лалаяна в Эларе, они до определенного времени не находили своего правильного культурно-хронологического места. Исследованием этого периода в Армении вот уже много лет подряд занимается Э. В. Ханзадян. Ею опубликована серия работ, посвященных таким памятникам, как поселения Гарни, Коси-Чотер, Аревик ²⁴, а также дважды предприняты успешные попытки монографического осмысления известного материала в масштабе всего Армянского нагорья ²⁵. Здесь, помимо публикаций свежих материалов, автор специально останавливается на таких разделах, как гончарство, керамика, металлургия, ткачество, хозяйство, а также дает характеристику культуры ранней бронзы в целом. К сожалению, материалы узлового многослойного поселения Араратской равнины — Шенгавитского, изданные С. А. Сардаряном, отражены в его книге весьма суммарно ²⁶. Тем не менее характер материальной культуры этого памятника может быть все же прослежен в динамике, в отличие от однослойных недолговечных поселений. Антрополог Т. Азизян, исследовавший черепа Шенгавитского могильника, приходит к выводу, что они долихокранные и принадлежат к смягченному европеоидному типу ²⁷.

Опубликованные материалы уже позволяют выявить некоторые закономерности. Так, поселения периода ранней бронзы занимали удобные места, недалеко от воды — на небольших холмах, мысах и террасах рек. Часть из них обосновалась на местах старых энеолитических поселков (Шенгавит, Джраховит, Мохраблур). По всей Армении зафиксированы десятки поселений — больших и малых, часто окруженных оборонительными стенами, с круглыми лепящимися друг к другу домами. Большая их концентрация наблюдается в плодороднейшей Араратской равнине, где число поселений доходит по крайней мере до 30. Известны, правда в меньшем количестве, и могильники этого периода (Шенгавит, Элар, Джуджеван и др.) ²⁸.

Связанная крепкими традициями с предшествующим периодом, культура III тыс. до н. э. на Армянском нагорье отражает следующую, более высокую ступень развития местных племен. Как показал в специальных статьях Б. Б. Пиотровский, земледельческое хозяйство здесь находится уже на высоком уровне; скотоводство, развиваясь в условиях гор и предгорий, проявляет тенденцию к переходу к отгонной форме ²⁹. Значительно прогрессируют ремесла и в первую очередь маталлообработка и гончарство, усложняются идеологические представления ³⁰.

В монографии А. А. Мартиросяна «Армения в эпоху бронзы и раннего железа» (Ереван, 1964) мы находим характеристику второго, завершающего этапа периода ранней бронзы. Последний, по его мнению, начинается лишь с середины III тыс. до н. э. К финалу этого периода автор относит группу погребений Арагаца, своеобразный керамический комплекс которых несет в себе черты старых традиций периода ранней бронзы и элементы уже новой «моды».

Армянское нагорье, расположенное на периферии Древнего Востока, являло собой в III тыс. до н. э. мощный очаг земледельческо-скотоводче¬ской культуры. Освоение древним человеком к этому времени определенной части залежей меди создало прочную базу для роста местной металлургии. Заимствовав на первых порах достижения своих южных соседей, металлообрабатывающее ремесло Армении в дальнейшем становится самостоятельным и начинает вырабатывать самобытную продукцию. Богатство Армении металлом определило характер контактов и связей с другими областями Кавказа и Передней Азии. Проблемам металлургии и металлообработки в Армении посвящена не одна работа. Наиболее значительной из них является сводка по раннему металлу А. А. Мартиросяна ³¹. Большой интерес с точки зрения методики изучения рудных источников Кавказа представляет специальное исследование Е. Н. Черных ³².

Последующий период — первая половина II тыс. до н. э. — в Армении изучен значительно хуже. Характеристика его может быть установлена лишь при учете материала в масштабе всего Южного Кавказа в целом.

Однако и в этих широких границах период средней бронзы представлен, к сожалению, главным образом могильными памятниками. В Армении этот период известен по серии находок в разных районах, причем значительная их часть обнаружена при случайных обстоятельствах ³³.

А. А. Мартиросян, датируя период средней бронзы в целом первой половиной второго тысячелетия, разделил известный сегодня археологический материал на три хронологические группы. В раннюю (XX—XVIII вв. до н. э.), с его точки зрения, должны быть отнесены погребения Тазакенда, Гарни, Еревана (Кирза), находки в Нор-Баязете и др. ³⁴, в среднюю (XVII в. до н. э.)—Апаранское погребение, Лчашенский курган 6, уникальный сосуд из Геташена, находки в Арзни и др. ³⁵ Центральным памятником поздней группы (XVI—XV вв. до н. э.) является известное богатое погребение в Кироваканском кургане, обследованном в свое время Б. Б. Пиотровским, а также могильник Еревана и др. ³⁶

Итак, к началу II тыс. до н. э. в связи с ростом производительных сил происходят значительные изменения в обществе. На первый план выдвигаются предгорные и горные районы, где складывается отгонная форма скотоводства. Теперь скот становится основным богатством, причиной, порождающей начавшееся расслоение общества. Все это хорошо иллюстрируется появлением богатых захоронений родоплеменной знати (Кировакан, Узунлар, Триалети) и скромных могил представителей рядового населения (Тазакенд, Лчашен и др.).

Этот период знаменуется также новыми проявлениями в материальной культуре: в гончарстве — заменой некоторых форм сосудов, появлением росписи, инкрустации, гребенчатого штампа ³⁷; в металлургии — выработкой прототипов всех ведущих видов металлических изделий, характерных для эпохи поздней бронзы. Выделившееся из металлургии ювелирное дело достигает небывалого расцвета, его наиболее яркие образцы несут на себе бесспорное влияние хеттского искусства ³⁸. Все эти глубокие сдвиги способствовали формированию на базе предшествующих достижений яркой и своеобразной культуры, тесно связанной с малоазиатским кругом памятников, с культурой страны Хайяаса-Аззи.

Фактически уже с XIII в. до н. э., после короткого промежутка времени (конец XV—XIV в. до н. э.) — так называемого переходного периода, который представлен единичными погребениями Норатуса, Лчашена, Кеопри Кеопа с ият элементами предшествующей и последующей культур, наступает период поздней бронзы. В Армении он зафиксирован сотнями памятников самого разнообразного характера — различными типами поселений, крепостями, курганами, кромлехами, каменными ящиками, грунтовыми могилами, сооружениями культового назначения. Об этом периоде существует обширная литература. Однако далеко еще не все открытые памятники получили отражение в печати. Именно в этом плане особую важность приобретает упоминавшаяся уже монография А. А. Мартиросяна ³⁹, в которой автор, привлекая широкий круг источников, делает попытку воссоздания картины развития материальной культуры Армении периода поздней бронзы и раннего железа. Вторая недавно вышедшая его книга, имея несколько иной характер, успешно дополняет первую; она является своего рода атласом-корпусом, где сведены воедино все известные комплексы периода поздней бронзы ⁴⁰.

Один из мощных очагов культуры этого периода в Армении существовал в Севанском бассейне. Его археологические памятники до определенного времени были известны лишь по довоенным раскопкам Е. А. Лалаяна ⁴¹. Блестящий материал для понимания генезиса позднебронзовой культуры этого района дали раскопки, проводимые ежегодно, начиная с 1956 г. экспедицией Исторического музея, а позднее Института археологии АН СССР под руководством А. О. Мнацаканяна. Здесь, на осушенной площади северо-западного берега озера, рядом с сел. Лчашен неожиданно были обнаружены десятки погребальных памятников—курганов и кромлехов ⁴². Благодаря консервирующим свойствам воды и последующей химической обработке деревянные предметы ⁴³, как правило, бесследно исчезающие, здесь великолепно сохранились. Сенсационным событием было открытие разнообразных повозок и колесниц, заменявших погребальное ложе знатным покойникам ⁴⁴. Неподалеку от могильника раскинулось огромное поселение (55 га) с мощной оборонительной системой, занимавшее ключевые позиции в период отражения урартской экспансии.

Лчашенские памятники фиксируют картину непрерывной деятельности человека в Севанском районе начиная с III тыс. до н. э., однако большинство их относится к XIII—VIII вв. до н. э. ⁴⁵. Подавляющая часть лчашенского комплекса отражает характер хозяйственной, политической и духовной жизни родо-племенной верхушки, возвысившейся к этому периоду над основной массой рядового населения. Исследования археологов помогли восстановить сложный обряд захоронения отдельных ее представителей. Труп вождя ввозился в просторную погребальную камеру на деревянной колеснице, стены камеры, обложенные каменными глыбами и бревнами, были затянуты тканями; в могилы помещались насильственно убитые люди, животные, принесенные в жертву, великолепное оружие, разнообразные орудия труда, посуда с инкрустацией, бронзовые модели колесниц, фигурки животных и уникальные образцы ювелирного искусства.

К сожалению, накопленный за 15 лет материал из лчашенских памятников до сих пор опубликован очень фрагментарно, в виде разбросанных по разным изданиям отдельных статей. Отсутствие монографического исследования этих памятников является серьезным пробелом.

Значительно лучше обстоит дело с публикацией другого, не менее значительного памятника эпохи бронзы — знаменитого Артикского могильника, открытого в 1959 г. на западном склоне горы Арагац. С этого времени здесь ежегодно работает экспедиция Исторического музея Арме¬нии под руководством Т. С. Хачатряна. В его монографии «Материальная культура древнего Артика» (Ереван, 1963) обобщены результаты работ 1959—1963 гг.; вторая книга — «Артикский могильник» — в настоящее время готовится к печати. Добытый материал автор исследует, привлекая синхронные памятники Кавказа в целом, а также некоторые археологические данные Передней Азии. Такой метод работы позволил ему определить историко-хронологическое место памятника.

Количество могил этого огромного некрополя доходит до нескольких сотен; сегодня раскопано 640 погребений. Уникальная конструкция могил представляет собой выдолбленную в туфовой породе вертикальную шахту, плотно прикрытую вставленной в нее туфовой же пробкой, и небольшую овальную погребальную камеру. Помещенные в камеру одиночные захоронения сопровождались большим числом сосудов, оружием и орудиями труда; среди последних обнаружены неизвестные для Кавказа формы. Особый интерес представляют погребение литейщика и погребение плотника со всеми их рабочими инструментами, являющиеся ярким показателем выделения специалистов из общего числа общинников уже в этот период. Все погребения Артикского могильника Т. С. Хачатрян подразделяет на две хронологические группы: старшую — XIII—XII вв. до н. э. — и младшую — XI—X вв. до н. э.

Район Арагаца с его благоприятными климатическими условиями богат всевозможными археологическими памятниками. Примерно тем же периодом, что и Артикский могильник, датируются такие соседние комплексы, как могильник в Вардакаре, древняя группа кромлехов и циклопическая крепость Гагарота, а также, к сожалению, депаспортизированные, но очень выразительные вещи из могильника Такиа (Агвесадхор) ⁴⁶. Названные, а также многие другие памятники дают достаточное представление о специфике хозяйства и культуры поздней бронзы Арагаца, базирующихся на скотоводстве, земледелии и различных отраслях ремесел — металлообработке, гончарстве, деревообделочном и кожевенном деле ⁴⁷.

Археологом С. А. Есаяном в последние годы ведутся разведки и раскопки памятников Иджеванского и Шамшадинского районов. Им опубликовано большое число статей, освещающих ряд комплексов периода поздней бронзы — раннего железа. Это — Астхиблурский могильник (первая половина I тыс. до н. э.) с его богатым погребением 14, содержащим великолепный бронзовый пояс со сложносюжетной орнаментацией, могильник Иджевана (VI—V вв. до н. э.), серия циклопических крепостей Шамшадина и Красносельска (XIII—VI вв. до н. э.), а также очень интересные, случайно найденные предметы из сел. Кирза ⁴⁸. В результате археологическая карта этих районов, почти сплошь состоявшая из «белых пятен», наполняется большим и конкретным содержанием.

Сотни археологических памятников — поселений, могильников, циклопических крепостей — документируют густую заселенность Армении в эпоху бронзы. К сожалению, и до настоящего времени подавляющее большинство изученных памятников эпохи бронзы — это разнообразные могильники, поднимающие значительно меньший круг проблем, нежели хозяйственные комплексы-поселения. Наиболее древние из них — могильники Степанавана, Кировакана, Дилижана, Арзни, Айриванка, района р. Дебед, Ноемберяна, Цамакаберта, Мухана — получили отражение в серии публикаций ⁴⁹. Чрезвычайно полезной оказалась работа Г. А. Арешяна, собравшего воедино «дважды найденную» коллекцию известного Тазакендского могильника около г. Еревана ⁵⁰. Автор дает вполне убедительное историко-хронологическое осмысление этого узлового для Армении памятника, привлекающего вот уже три четверти века внимание исследователей.

Специального внимания заслуживает комплекс памятников в ущелье Хртаноц и в сел. Головино, монографически изданных А. А. Мартиросяном ⁵¹. Производившиеся здесь дважды (1929, 1950 гг.) археологические работы вскрыли разновременные могильные памятники-кромлехи и каменные ящики, датировка которых имеет широкий хронологический диапазон — от начала освоения железа вплоть до первых вв. н. э. Однако подавляющее большинство относится к VII—VI вв. до н. э. и выходит фактически за рамки нашей темы. Захоронения в могилах сопровождались богатым и разнообразным инвентарем, включающим предметы самого различного назначения (вооружение, снаряжение, украшения, посуда). Материалы этих могильников документируют тесные связи местных южнокавказских племен и урартской культуры, с одной стороны, и скифского мира, — с другой.

Неизмеримо более значительными для изучения палеоэкономики представляются древние поселения. В Армении поселений периода поздней бронзы — раннего железа известно большое количество, однако планомерное изучение этих важных комплексов началось фактически лишь в последние 10—15 лет. Несомненные достижения в этой области исследований способствуют воссозданию социально-экономической истории финального периода первобытнообщинного строя в Армении. Именно такими систематически исследующимися поселениями являются Кармир-блурское и Мецаморское поселения Араратской равнины. Первое из них, изученное А. А. Мартиросяном и В. С. Сорокиным, перекрыто урартским городом Тейшебаини и имеет площадь 30—40 га ⁵². В пределах этой огромной территории находились жилые, хозяйственные, производственные и культовые комплексы, залегавшие в четырех строительных горизонтах, датирующихся XII—VIII вв. до н. э. В самом нижнем из них открыта мастерская бронзолитейщика, который одновременно занимался и железообрабатывающим ремеслом. Это в настоящий момент наиболее ранняя документация местной обработки железа на территории Армянского нагорья. Совершенно новые принципы прослежены и в архитектуре поселения. Здесь большие глинобитные сооружения, делящиеся на отдельные жилые комплексы, оказываются перекрытыми единой крышей. Эти крупные дома, по мнению А. А. Мартиросяна, принадлежали большим патриархальным семьям, состоявшим из малых семей, каждая из которых занимала отдельную жилую ячейку. Истоки архитектурных особенностей кармирблурского поселения автор находит в памятниках Араратской равнины IV— III тыс. до н. э.

Более широкий хронологический диапазон имеет Мецаморское поселение, ежегодные раскопки на котором с 1965 г. ведутся специальной геолого-археологической экспедицией АН Арм. ССР (Э. В. Ханзадян, К. А. Мкртчян) ⁵³. Прекрасные климатические условия микрорайона привлекали сюда поселенцев уже в III тыс. до н. э. Однако большая часть остатков связана с эпохой поздней бронзы — раннего железа (XIII— VIII вв. до н. э.). Здесь на территории в 4 га раскинулись бесчисленные производственные, жилые и религиозно-культовые сооружения. На северо-восточном склоне холма вскрыт комплекс производственных помещений, в которых сооружены массивные печи сложных систем; путем экстраполяции удалось определить, что всего на территории поселения было сконцентрировано около 200 таких печей. По мнению С. Гогиняна, здесь устанавливаются крупные масштабы, а также высокая степень дифференциации и специализации металлургического производства, в котором преобладало изготовление медно-мышьяковисто-оловянистой бронзы и различных других сплавов — в зависимости от необходимости получения того или иного вида металла. На южном склоне располагалось огромное святилище с алтарями, идолами и культовыми очагами, остающееся пока уникальным. Этот великолепно сохранившийся памятник ярко характеризует сложную систему религиозных представлений и их обрядовую сторону, являющихся основой мировоззрения, рожденного земледельческой средой.

Значительно менее масштабные раскопки были произведены на других древних поселениях — около Ленинакана, в г. Камо ⁵⁴ и в ряде других мест.

Особую, специфическую отрасль археологии Кавказа представляют исследования так называемых циклопических крепостей — памятников в своем роде уникальных. Количество таких крепостей на Южном Кавказе сейчас доходит до 150. Изучение их выходит за пределы компетенции археологов и требует, как правило, привлечения архитекторов, лингвистов; последние привлекаются для прочтения и интерпретации урартских лапидарных надписей, упоминающих не одну завоеванную крепость на территории Армении. Циклопическим крепостям Армении посвящена серия статей ⁵⁵, однако наиболее обобщающий сводкой в этой области является недавно вышедшая монография Г. А. Микаеляна «Циклопические крепости Севанского бассейна» ⁵⁶. Автор подробно знакомит читателя с историей изучения этих своеобразных памятников, дает их характеристику, а также классифицирует все известные крепости на чётырё хронологические группы: 1) V — середина III тыс. до н. э.; 2) вторая половина III тыс. до н. э. — IX в. до н. э.; 3) IV—VI вв. до н. э. 4) VI в. до н. э. — вплоть до средневековья. Ценность исследования Г. И. Микаеляна заключается также в большом количестве приводимых планов и фотографий памятников, многие из которых публикуются впервые.

Памятники Армении эпохи бронзы исследуются в разных аспектах. Богатство рудными залежами, которые использовались древним человеком уже в IV тыс. до н. э., с одной стороны, влияние переднеазиатских стран с их высоким уровнем материальной и духовной культуры, с другой, — превратило эту страну в яркий очаг металлургии и металлообработки. Однако ремеслу металлообработки в работах армянских археологов уделяется еще недостаточное место ⁵⁷. Особенно не хватает металлографических анализов, столь необходимых при изучении проблемы металла. Специальные работы посвящены особенностям керамики эпохи поздней бронзы, а также орудиям труда этого периода ⁵⁸.

Неисчерпаемым источником наших знаний при разработке проблемы становления, сложных путей развития, хозяйственной базы и идеологических представлений древнего общества Кавказа являются различные памятники искусства. В Армении среди них в последние годы на первый план выдвигаются наскальные изображения системы г. Арагац, Гегамских, Варденисских, Арегунийских гор вокруг Севанского озера, Сисиана и др. Это неповторимые картинные галереи с тысячами изображений людей, животных и сложными композициями, воссоздающими сцены охоты, ловли зверей, приручения и заклинания животных, почитания предков и др. Датировка их укладывается в пределы VI тыс. до н. э. — конца II — начала I тыс. до н. э. Однако особого размаха это искусство достигает в эпоху бронзы. К тому же периоду надо отнести серию первоклассных памятников неменьшей культовой значимости — знаменитые «вишапы», охраняющие горные родники и реки, различные идолы, бронзовые пояса со сложно-сюжетными композициями, включающими астральную символику, магические сцены охоты и многие другие памятники искусства первобытного человека. Ключом к прочтению и интерпретации этих сложных изображений оказались данные этнографии, фольклора, мифологии армян и народов Древнего Востока. Разработке перечисленных проблем посвящены книга Г. А. Капанцяна ⁵⁹ и ряд статей других авторов ⁶⁰. Культурам и верованиям в Армении в эпоху бронзы посвящена успешно защищенная недавно диссертация А. Р. Исраелян ⁶¹. В ближайшее время выходят монографические издания наскальных изображений Сюника и Гегамских гор ⁶².

В заключение нам остается упомянуть работы, затрагивающие некоторые как бы сквозные проблемы и темы по археологии Армении. Это прежде всего статьи Б. Б. Пиотровского, которые вместе с изданным им в 1949 г. учебником «Археология Закавказья» содержат научное осмысление всего накопившегося по ранним периодам к 40-м годам археологического материала, а также впервые предпринятую характеристику древнейших этапов развития местной южнокавказской культуры ⁶³. Значение этих работ трудно переоценить. Именно они послужили отправной точкой для многих последующих исследований. Предложенная Б. Б. Пиотровским периодизация памятников с четкими и яркими характеристиками каждого этапа до сих пор не потеряла ценности. Накопленный за последние 20 лет материал внес лишь некоторые коррективы в предложенную им схему. Такими же важными явились упомянутые выше его статьи о специфике развития земледелия и скотоводства на древнем Кавказе.

Важный вклад в археологию Закавказья вносит книга С. А. Есаяна «Оружие и военное дело древней Армении» ⁶⁴. Здесь большой и умело подобранный материал распределяется в широких хронологических границах (III—I тыс. до н. э.). Этой же темы автор касается и в некоторых своих статьях. Среди публикаций по археологии мы находим классификацию большой разновременной коллекции браслетов Исторического музея Армении ⁶⁵, а также исследование древних музыкальных инструментов ⁶⁶.

Наконец, в последние годы все чаще и чаще археологический материал становится предметом изучения этнографов, что значительно раздвигает хронологические рамки их исследований, позволяет проследить те или иные явления в динамике ⁶⁷.